— Не повезло тебе, — покачал головой голубятник, но отменять посылку не стал. Склонившись к птичьей голове, он прошептал почтальону что-то (имя адресата?), после чего, выйдя с тем на открытую площадку, выпустил в небо. Серый сделал круг, затем, вдруг, взвился и целеустремленно направился прочь. Дождь на улице уже едва моросил и поэтому не помешал пернатому посланнику развить темп, вскоре превратившись в темную точку, а затем и вовсе исчезнув из поля зрения.

— А как он знает, куда лететь? — поинтересовалась я, смотря вслед своему почтальону.

— Так я же ему сказал, — удивился Селька.

— И он понял?

— Да, потому-то я с ними, что они меня понимают, — широко улыбнувшись, ответил парень. Голуби, отдыхающие в своих клетках, вдруг заклекотали и даже, показалось, согласно закивали. — Я тебя найду, когда серый вернется обратно, — пообещал парень напоследок, и я, еще раз его поблагодарив, пустилась в обратный путь к терему.

Снова прикрывшись старым плащом, я прыгала по лужам — вернее, по небольшим островкам между луж — как едва не врезалась в длинную тощую фигуру, стремительно шествующую в противоположном направлении, то есть от терема к голубятне.

«Принесла нелегкая!» — раздосадовано подумала я, отскакивая в сторону. Тот пронесся мимо, будто и не заметил. Я еще более резво поскакала вперед, что разминуться с ним наверняка, как позади меня раздался окрик:

— А ты что здесь делаешь?

«Ну, вот! Заметил!»

— Гуляю, — как можно более независимо ответила я.

— Да? — очевидно, не совсем поверил он, переводя взгляд с моего запачканного грязью подола платья на старый, местами порванный плащ, который я держала над головой. Тем не менее, ничего более он говорить не стал, — затем, еще раз с подозрением осмотрев мой внешний вид, развернулся к голубятне.

Даже как-то обидно стало. И не придрался ни к чему, ни в чем не обвинил. Вообще, он в последние два дня стал каким-то странно серьезным и напряженным. Видела я его, правда, только во время совместных утренних и вечерних приемов пищи, с которых тот старался улизнуть при первой же возможности.

Вот и на следующее утро, вернув меня после завтрака во флигель — к его странной привычке таскать меня за руку я даже уже привыкла — он бросил напоследок на меня грозный взгляд, долженствующий, наверное, предупредить меня о том, чтобы я не попадалась в этот день у него на пути, и едва ли не бегом скрылся в основной части терема. Подавив мелькнувшее было любопытство насчет того, что же он там такое делает — не на тренировку же со старшиной он так спешит — я вернулась к своим собственным планам. Затяжной дождь наконец-то прекратился, солнце сияло ярко, и даже трава подсохла. Из окна коридора на третьем этаже нашего флигеля были видны суетящиеся фигурки на, казалось бы, бесхозном пустыре, расположенном между крепостной стеной, окружающей терем, и градом. С других сторон пустырь был ограничен излучиной реки и дремучим на вид лесом, по крайней мере, конца его не было видно даже из окна последнего этажа. В Волиссии такое местоположение сочли бы неподходящим для строительства города, тем более столицы — там предпочитали, чтобы открытое пространство вокруг поселения просматривалось миль на десять-двадцать вперед. А в Стратиссе, наверное, это было связано с местными верованиями: тут и водяные рядом, и русалки, и лешие, и полевые, и прочие кикиморы.

Тем не менее, на пустыре творились интересные вещи: посредине сваливали подвозимые телегами дрова и сухостой, видимо, заранее припасенные. Вокруг него устанавливались какие-то арки, по краям плотники устанавливали то ли столы, то ли подмостки. Внутри все аж зудело от желания сбегать туда и посмотреть, но необходимо было спуститься в светлицу и просиживать, делая вид, что занимаюсь рукоделием, все самое интересное. Я вздохнула и кинула последний взгляд на будущее кострище. Чтобы спуститься на второй этаж, в отведенную для девичьих занятий светлицу, мне нужно было пройти через весь коридор, минуя спальни, до ведущей вниз лестницы. Даже не предполагая, что кто-нибудь еще, кроме меня, может в тот момент находиться на этаже, я едва не подпрыгнула, услышав грохот бьющегося стекла и надрывный вопль, исходящие из горницы принцессы Файны.

— …. все, но у меня ничего не получается!

— Не стоит так отчаиваться, девочка, — мягкий голос графини Папеньи испугал меня даже больше, чем вопль принцессы.

— Но осталось всего только …. у-у-у, — некрасиво завыла первая красавица Волиссии, поэтому расслышать последние произнесенные ею слова не получилось. Да, собственно говоря, и не хотелось. Я чувствовала себя ужасно неловко оттого, что вынужденно подслушивала чужой разговор. Вот только пройти дальше по коридору я не могла, так как дверь в комнату принцессы была приоткрыта, и если бы Файна или графиня меня сквозь эту щель увидели, то лучше бы …. лучше бы я сразу спрыгнула из окна третьего этажа.

— Нам хватит! — между тем жестко прервала дуэнья истерику принцессы.

— Но князь и княгиня холодны — от них ничего нельзя добиться! А этот! Я даже не знаю, тот ли он, кто нам нужен!

— Да, кровная клятва — серьезное препятствие, — заявила, вдруг, графиня.

«О чем это она?» — я все-таки не удержалась и слушала с все нарастающим интересом.

— Он на меня даже не смотрит! — снова загнусавила Файна.

— Есть средство, которое нам поможет — он не только посмотрит, преданнее собаки тебе служить будет!

— О чем вы тетушка?

«Действительно, о чем?» — я все-таки пожалела, что не прошмыгнула мимо двери в самом начале их разговора.

— О, обычное приворотное, которое мы немного подправим! — злорадно объявила та.

— Ты мне его сваришь? — с надеждой спросила Файна.

— Нет, охранная магия стратисских князей, будь она неладна, обязательно подметит магическое влияние, а по его следу будет несложно вычислить того, кто приготовил зелье. Нет, зелье нужно брать со стороны и лишь чуточку его подправить….