Если последние несколько дней волисские дамы были заняты нарядами, даже моя многоножка носа из терема под дождь не высовывала, то маркиза с бегающими глазками частенько можно было встретить в тех частях терема, где ему вроде бы даже делать было нечего. Объясняя все своей рассеянностью и невозможностью быстро научиться ориентироваться в незнакомом месте, он успел побывать и рядом с княжескими покоями, у оружейной, был замечен у входа в служебные помещения и даже на кухне.

Отец посмеивался — терем все равно бы его не пустил, пожелай тот проникнуть туда, куда не следует — но мне было тревожно. Особенно мне не понравилось его внимание к защитным укреплениям, расположенным по периметру ограждающей терем стены. После его «любопытства» я вместе с Фертом, Сальроем и Зилором обошел весь периметр и в паре мест нашел небольшие бреши. Появились ли они раньше или вследствие визита маркиза, я не мог бы сказать, тем не менее, потратил полтора дня на установление дополнительной защиты на стену и планировал проверить и установить дополнительные маячки в городе.

А ведь была еще заноза! В то, что единственной ее целью было связаться с бабкой, я не верил. Иначе, что она искала в библиотеке, почему сбежала от меня в граде и зачем следила за домом Тарижских? Кстати, именно на последних пришелся последний тририхтсктий набег, поэтому боярину сейчас приходилось на месте восстанавливать порушенное и укреплять оставшееся невредимым.

Парней после небольшого введения о том, что можно, а что нельзя, я все-таки в слежке за девчонкой привлек и теперь несколько из них посменно стерегли библиотеку, а другие наблюдали за выходом из волисской части терема, но пока напрасно. Я уже жалел, что по доброте душевной дал ей книгу с разного рода деревенскими небылицами о наших традициях — на самом деле все не так — видимо, та настолько увлекла занозу, что она забыла про свои вылазки. А ведь мне казалось, чем быстрее я ее поймаю на горячем, тем быстрее мне удастся решить этот волисский вопрос. Но мелкая ни шпионить, ни устраивать диверсии не спешила, а лишь просвещалась сама и ознакомляла с переложенным в сказки устным народным творчеством своих товарок. Полученные знания те немедленно вываливали на головы своих сопровождающих и всех тех, кто имел несчастье оказаться рядом с этими девицами за столом.

— А правда, что в тереме живет домовой?

— Вы его видели?

— Правда, что он похож на гнома, а по ночам прибирает раскиданные вещи и моет посуду?

«Не говорить же им, что домовой — это на самом деле родовой дух, который охраняет всех членов рода и жилище, и он бесплотен. Хотя таковой был только у древних семейств, связанных с землей корнями и кровью, а в обычных избах могла завестись разве что мелкая нечисть, подметающая полы ради подачек».

— А кикиморы? Они, правда, из зависти ночью путают девам волосы?

— Здесь точно есть такая! Я сегодня с утра еле-еле волосы расчесала!

«Если в тереме и завелась кикимора, то она точно одна из этих шестнадцати! Может, это мелкая хулиганит? Что-то она тихо сидит и только на Малея смотрит…. На Малея?!»

Я едва удержался оттого, чтобы тут же вскочить и ….. что-нибудь сделать.

«Ведь, я его предупреждал! Завтра же….. нет, сегодня же отошлю, но не в Арнис — слишком близко к наделу Яросельской — а на юг! Нет, лучше всего на границу с Волиссией!»

Я бросил очередной гневный взгляд на красавчика, который кисло смотрел в тарелку, затем на вновь затянутую в свое нелепое платье занозу, которая смотрела то на него, то на принцессу и кусала губы, а к еде даже не притронулась.

«Что же это такое?! С ложечки что ли ее кормить?! Если она так и не начнет есть, то у нее никогда ничего не вырастит!» — с недовольством я посмотрел на прямую — во всех смыслах — как палка соседку.

Размышления прервал многоголосовой визг, который девицы не постеснялись издать подобный звук, сидя за княжеским столом. Вот это волисское воспитание!

— А водяной?! Он похож на лягушку?

— Или с рыбьим хвостом?!

— На водяного змея, — хмуро отозвался Арений, вызвавший и предыдущую бурную реакцию у девиц, назвав лешего подвижной многоногой и многоглазой корягой.

— Угу, если в речке или озере кто ногу снизу оплетет, так это он и есть, — добавил не менее мрачный Селий. — Сразу на дно утащит, и пикнуть не успеешь!

Ах! — одной из девиц пришло в голову упасть в обморок, но заметив, как оба ее соседа резво отстранились, передумала и выступила с новым вопросом:

— А, правда, что если двое окажутся под аркой, то должны поцеловаться?

Но заноза даже на этот вопрос, взбудораживший всех девиц, не отреагировала, как не впечатлили ее ни выдуманные страшилки, ни визг ее подружек. И я вдруг подумал, что, действительно, будет лучше, если она уедет к своей бабке. Там, поговаривают, сплошь нечисть, пауки и летучие мыши, зато ни одного живого молодца, которого она могла бы свести с пути истинного. Но только после того, как разоблачу ее истинные намерения.

Чтобы как-то успокоиться, я решил занять и руки, и голову, и сделать защитный амулет — мне как раз совсем недавно попалась на глаза подходящая заготовка. Выводя тонкие плетения, я рисовал на камне узоры — от чужого влияния, от навязанной воли, от проклятий и сглаза — немного перестарался, потратив на это почти полночи, зато остался доволен результатом. Работа позволила отвлечься, уже засыпая, я решил, что отдам созданный амулет мелкой козявке — раз она скоро уедет к бабке, чтобы от нее там ни одна мышь летучая не пострадала — и заснул быстро и без сновидений.