— Привет! — уже понимая, что услышу, тем не менее, весело проговорила я. — Не вернулся еще Серый?

— Так токмо сегодня, с утреца, — по-прежнему отводя взгляд, ответил голубятник и кивнул на клетку, рядом с которой как раз стоял, и где мирно дремал серобокий посланник, спрятав в перьях клюв.

— А ответ? — спросила я уже безнадежно.

— Нету ответа-то, — вздохнул Селька, но тут же улыбнулся. — Так ты не бойсь, может бабке твоей подумать надо над ответом-то. Старая, наверное, стала. Тяжело ей думать-то. А ответ со своим голубем пришлет, у нее их много.

Я согласно покивала. Очень мне хотелось с ним согласиться, вот только ни в тугодумие прозванной ведьмой княгини, ни в ее немощность я не верила. Возвращалась я в терем в расстроенных чувствах, от застилающих глаза слез почти не видела дороги, и поэтому едва не столкнулась со своим сопровождающим. Тот, к счастью, тоже не смотрел по сторонам: донельзя довольный злыдень в порванной едва ли не в клочья рубахе и впечатляющих размеров синяком на скуле прошествовал мимо и не заметил меня, спрятавшуюся за перилами лестницы.

«Как мало некоторым нужно для счастья» — вздохнула я с завистью, догадываясь, что тот вернулся в тех самых кулачных боев, о которых говорил за завтраком князь. Впрочем, я и сама просила не очень много, но судьба пока не спешила исполнить мои желания.

Если до визита на голубятню я бы и сама рвалась на гулянья и ярмарку, то после полученного ответа об отсутствии ответа, желание такого уже не было, и я вернулась во флигель к остальным девицам, где и провела все время, оставшееся до вечернего представления, задуманного для нас князем. После ужина, который нам сервировали в наших светлицах — видимо из-за того, что наши сопровождающие были слишком заняты, готовясь к представлению — нас проводили к загону, где, очевидно, выпускали резвиться лошадей, и вдоль одной из границ которого были установлены разного размера скамьи. На самую верхнюю проводили принцессу с графиней и маркизом, а фрейлины расселись ниже. Прямо напротив нас оказалась импровизированная сцена, представляющая, впрочем, собой только большую ширму, ограничивающую небольшое пространство загона. Едва мы уселись, как прямо на траву выступили босоногие девушки в расшитых яркими разноцветными нитями платьях и неспешно задвигались по кругу, как мне показалось сначала, под незатейливый мотив. А потом полилась песня, о весне, о любви, своей лиричностью заставившая даже не понимающих язык волисских девиц притихнуть и восторженно уставиться на сцену.

А мне почему-то вспомнилась мама, такая же босоногая, в платье простом, но с затейливой вышивкой, стоящая на крыльце нашего дома, я в саду рядом, и как мы обе ждем отца, чей мчащийся силуэт уже виднеется вдали. То ли это воспоминание сыграло свою роль, то ли это было просто совпадение, но на бабушку я вдруг перестала злиться. Может быть, ей, действительно, нужно время, чтобы подумать. Не каждый же день ей на голову внучки сваливаются.

Поэтому следующее выступление скоморошных жонглеров, которые начали перекидываться простыми мячами, продолжили горящими факелами, а закончили остро заточенными на вид мечами, при этом стояли то на голове, то на плечах друг у друга, я уже смотрела с воодушевлением, поражаясь их фантазии и ловкости.

И только третьим по счету шло состязание наших сопровождающих. Уже стало совсем темно, вокруг площадки, где происходило действие, зажглись фонари, поэтому, выведенные на арену вороные казались едва ли не посланниками самой ночи. Мои соседки оживленно переговаривались — я была уверена, что по поводу результатов этого состязания были заключены ни один спор и ни одно пари — да и я сама поддалась всеобщему возбуждению, с интересом наблюдая, как пара служивых пускает коней в галоп, а затем наши незадачливые сопровождающие пытаются на мчащихся в таком темпе лошадей взлететь. С этой первой попытки отсеялась сразу примерно треть парней и, казалось, что установив такие завышенные планки, князь решил, таким образом, быстрее закончить с развлечением гостей и отправиться, наконец, самому на гулянья, чьи разнузданные звуки доносились и до нас.

Тем не менее, на последующих этапах выбывали только по одному или по два парня, поэтому зрелище все-таки грозило затянуться, чему я, собственно, не противилась, так как оно меня увлекло, да и радовалась я за своего сопровождающего. Он, хоть и злыдень, но в седле держался умело и будто даже разговаривал с конем, так тот его слушался. Единственное, что мешало и раздражало, так это рассуждения Франии, оказавшейся по случаю моей соседкой.

— Ох, хорош-то как! — эти слова явно относились не к парню, которого она выбрала себе в сопровождающие, так как тот выбыл еще в первом этапе.

— Ах, смотрит-то как! — злыдень как раз развернулся в нашу сторону и посмотрел на меня …. или на нее? Франия, естественно, интерпретировала все происходящее в свою пользу.

Но даже это не мешало мне наслаждаться зрелищем, вплоть до того момента, как парней на арене осталось всего пятеро, и страсти среди фрейлин разгорались нешуточные. Из доходящих до меня обрывков спора выяснялось, что девицы ставили не на тех — из оставшихся, кроме моего злыдня и нового сопровождающего принцессы, никто в этом качестве не был выбран — и теперь одни радовались, что не переходят дорогу принцессе, а другие досадовали на то, что упустили удачу.

К сожалению, узнать, чем закончится состязание, мне не дали. Во время очередного испытания, когда парням нужно было пролезть под брюхом скачущей лошади и не разбиться, Франия, словно подтолкнутая кем-то еще, сказала «Пора!» и потянула меня за рукав. С сожалением — но спор есть спор — я отвернулась от арены и вместе с Франией и ее закадычной подружкой Тириной скользнула в темноту. Вернувшись во флигель, я думала, было, переодеться в свое стратисское платье, в котором обычно бегала в город и которое только этим утром отчистила от грязи, но фрейлины, словно издеваясь, настояли на том, чтобы в приключение я отправлялась так, как было положено по книжке — вот дернул меня леший прочитать им эту историю — то есть, в одной рубашке. Хорошо, что хоть плащом разрешили прикрыться, пока не выйду из терема!