Я ошарашено посмотрел на родителей, но те, видимо, были предупреждены об оружии, так как смотрели на происходящее расслабленно и спокойно. Я же подобного подвига совершить не мог, тем более, когда один из гвардейцев метнул нож прямо в мою поганку. Удачно, что мой возглас скрылся в общем пронесшемся по зале вздохе — девчонка ловко извернулась и лезвие, пройдя совсем рядом, воткнулось в стоявший за ее спиной щит. Бренчала какая-то музыка, летели ножи, от которых заноза ловко уворачивалась, показывая чудеса гибкости, от которой у меня сводило скулы и пересыхало во рту, а побрякушки на ее одежде звенели в такт каждому движению, что отдавалось новыми требованиями у меня в паху.

Меня бросало то в жар, то в холод, желание затопляло с такой силой, что я, последними остатками сознания испугавшись, что не выдержу, просто выполз, держась за стену, из залы. Хотелось стучаться головой об стены, но ноги уже сами собой шли к тому входу в залу, через который туда вошла моя заноза. Время, казалось, текло бесконечно медленно, но раздались аплодисменты, и вскоре закутанная в заморские тряпки девчонка выскочила в коридор. К счастью, одна. Я, молча, заступил ей дорогу, она не сказала ни слова, лишь смотрела сквозь прорези маски своими огромными глазищами. В зале снова раздалась музыка. Я облегченно вздохнул — значит, ее не скоро хватятся — и, схватив за руку, потащил по коридору. Мелкая семенила вслед за мной, но молчала, и эта ее покорность заводила еще больше. Не в силах больше терпеть, я толкнул первую попавшуюся дверь — оказалось, та вела в гостиную моей матушки, но меня, впрочем, это совсем не остановило — и, затащив внутрь занозу, первым делом стянул с нее ужасную маску и впился в раскрытые в удивлении губы яростным поцелуем. Очень сильно хотелось стащить и все остальное, но на это мне банально не хватило терпения.

— Узнал?! — настороженно спросила мелкая, упираясь руками мне в плечи, стоило на мгновение оторваться от ее уст. Казалось, больше всего девчонку заботило то, что я узнал ее за нелепой маской.

— Я тебя под любой личиной узнал бы! — произнес я совершеннейшую правду и снова потянулся к ее губам, но заноза оказалась быстрее и поцеловала первой.

А я, теряя остатки разума, прижал ее к стене, чтобы она тут же обхватила меня руками и ногами. Возбужденное до предела тело потребовало своего, и я поддался. Кое-как стянув нижнюю часть ее одеяния до уровня щиколоток, закинул ее ноги себе на плечи и, не сдерживая радостного стона, вошел в такое вожделенное лоно. Побрякушки, которыми был усыпан ее наряд, дребезжали при каждом моем движении, раззадоривая, хотя, казалось, куда уж больше. Можно было удивляться, почему никто не реагирует на наши стоны и крики, почему в гостиную никто не заглядывает, почему никто не ищет мою занозу, так как задержались мы изрядно, но мне не было до этого никакого дела. Едва та часть тела, на которую я заработал проклятье, утолила свой первый голод, она тут же, даже не дав мне толком отдышаться, потребовала еще, что пришлось осуществить на вышитом бажегольскими мастерицами ковре, так как ноги к тому времени уже не держали. Размотав верхнюю часть наряда мелкой, действительно, вытащив оттуда небольшую подушку, я обмирал от вида ее призывно торчащих острыми наконечниками грудей, колыхающихся от наших совместных усилий двигаться навстречу друг другу. Сжимал и целовал я их, как и все остальное, уже на диване, а очнулись мы уже на резном столике для рукоделия, сжимая друг друга в объятиях и тяжело дыша, не сразу найдя в себе силы, чтобы разъединить наши сплетенные тела.

Молча, приходя в себя, мы оделись, я даже помог девчонке вставить обратно непонятно для чего нужную подушку. Впрочем, сил об этом интересоваться не было.

— Я тебя провожу, — едва-едва мне удалось выдавить из себя хриплую фразу, а заноза, все также молча, кивнула.

«Необходимо быстрее от этого проклятья избавляться!» — пульсировала мысль в моей голове всю дорогу до отведенных волиссцам покоев, но стоило девчонке скрыться из виду, как закралась и другая — «А надо ли?».

Рина

В голове царил полный сумбур, поэтому о настоящей цели своего визита в лес я вспомнила, только оказавшись на границе леса. Возвращаться с голыми руками было безусловно глупо с моей стороны, в особенности, учитывая, что глупых действий я уже наделала немало. Вот стоило только вспомнить о том, что происходило всего только пару часов назад, как живот свело судорогой, а ноги онемели и заплелись, что я не удержалась и упала плашмя. Прямо в крапиву, одуванчики, кислицу, седмичник, но, главное, в крапиву. Ноги сами собой расплелись и подскочили, подпрыгивая, чтобы хоть как-то унять зуд.

«До чего же ядреная!» — недовольно глянула я на крапиву, и вдруг взгляд мой зацепился за небольшой белый цветок, неизвестно каким образом оказавшийся среди жгучих листьев. Семь аккуратных лепестков и столько же задорных тычинок — было сродни чуду встретить его в эту пору. К тому же я была уверена, что ни Франия, ни Файна, на даже графиня с седмичником знакомы не были, а значит, мне не составит труда выдать его за цветок папоротника. Сжав зубы и даже немного зажмурившись, я сунула руку в заросли крапивы и сорвала лесную ромашку, как его иногда называли, а затем с чувством выполненного долга помчалась к терему. На развеселой поляне никого уже не было, и лишь погасшие костры, пустые сколоченные из простых досок столы, да увитые цветами арки напоминали о недавнем гулянии.

Добежав до приметного ясеня, у которого оставила свой плащ, я в него закуталась, скрыв за широким одеянием свой непрезентабельный вид, тем не менее, чем ближе приближалась я к воротам, тем сильнее на меня накатывали робость и страх. Что я скажу стражам? А что если они расскажут — да не если, должны будут рассказать! — о нерадивой фрейлине, возвращающейся в терем по утро? Вряд ли князь это одобрит. Не сочтут ли меня из-за этого порочной развратницей? А, впрочем, так оно и есть! В голове разом сменились несколько картин, и пришлось остановиться, чтобы перевести дух и заново восстановить равновесие как внутреннее, так и внешнее. Из последних сил отогнала ненужные сейчас мысли — подумаю об этом позже — и уверенно устремилась к воротам. В конце концов, что такого?! Может быть, я родственницу больную навещала!

Однако стоило подойти ближе, как оказалось, что все приготовления были не нужны. Стражи спали! Все! Как и стояли, опершись на пики, они мирно посапывали, и это при раскрытых воротах-то! Так и хотелось крикнуть — «Заходи, кто хочет, не стесняйся!» — но я скромно промолчала и быстро проскользнула мимо засонь. И правильно сделала: стоило мне преодолеть два лестничных пролета и оказаться на пороге терема, как залязгало оружие, заспорили приглушенные голоса, словно продолжая прерванную беседу.