— Об этом я хотела спросить тебя! — удивилась я не на шутку. Значило ли это, что и Далия в чем-то провинилась?

— Значит ты тоже?! — девушка оживилась, и удивление быстро стерло с ее лица страх. — Рассказывай!

— Да я толком не знаю, — пожала я плечами, — но предполагаю, что из-за того, что отказалась выполнить одно поручение, которое мне дала графиня Папеньи. А ты?

— А я случайно разговор подслушала. Ведь, не намеренно! — на глаза Далии снова стали наворачиваться слезы. — Просто мимо шла, а меня заметили — сегодня утром это было-то, еще до завтрака — да как накинулись графиня на меня! Думала, заклюет. Я клялась и ей, и Ее Высочеству, что ничегошеньки не услышала, и думала, поверили. Но стоило тебе тогда из горницы выйти, как Ее Высочество сама явилась с Франией и Тириной и приказала собрать свои вещи и твои.

И она все-таки заплакала. Чем ее утешить, я не знала, поэтому, молча, сидела рядом и держала за руку.

— И вещи даже собрать толком не дали! — продолжила всхлипывать бывшая фрейлина. — Два платья в сундук положила и все! Сказали, хватит! Браслет мой, что Бранд подарил, Франия себе забрала. Кикимора болотная!

— Нет, на кикимору она не похожа, — заметила я, вспомнив настоящих и злыдня, с которым они меня связали. И так тоскливо стало, что я чуть, было, тоже не заплакала вместе с Далией.

«И браслет чужой Франия присвоила, и злыдня теперь присвоит…. Ну уж, нет!» — эта мысль мне совсем не понравилась. Слезы мигом высохли.

— А в твой сундук только то старое платье, которое ты у служанки выменяла, разрешили положить. И все-е-е! — жаловалась Далия. — А ведь сегодня-то новые наши платья, наконец, принесли-и-и! Красивые, расшитые, я сама видела-а-а…

— Хватит! — решила я остановить поток слез, хотя новые платья мне тоже было жалко. Даже взглянуть не дали! — Новые потом сошьют! Сейчас у нас другие проблемы!

«Нужно как-то выбираться, а не раскисать! А потом вернуться, и вывести графиню и ее пособниц на чистую воду!»

— А что за разговор-то был, на самом деле, не слышала? — поинтересовалась я. Чтобы вывести заговорщиц на чистую воду, нужно было понять, что они замышляют.

— Если честно, то немного слышала, — Далия порозовела. — Но все равно ничего не поняла!

— Ты расскажи, может, вместе поймем!

— Ее Высочество кричала на Ее Светлость, ругала за то, что та не торопится, только, куда торопится, я не поняла. Я тогда сильно удивилась, что Ее Высочество кричит на свою тетушку, мне казалось, что та ей почти как мать, — бывшая фрейлина совсем не по придворному шмыгнула носом и продолжила — Да, Ее Высочество кричала, что он не будет ждать, и тогда всем станет плохо. Вот только я не поняла, про кого она говорила. Не про Его Величество же?

— А имя не называла?

— Нет, — покачала головой девушка, уже полностью позабыв про слезы. — Только все «он» и «он». Казалось, она боялась его очень.

— А дальше что?

— Ну…. — начала Далия, понизив голос. — Ее Светлость тоже начала кричать. Представляешь?! На Ее Высочество! Кричала, чтобы Ее Высочество прекратило истерику. Потом тоже говорила про кого-то, говорила, что этот «он» требует что-то и поэтому у Ее Высочества еще есть на что-то время.

— Ничего не понятно, — сокрушенно ответила я на сбивчивый пересказ девушки.

— Да, — вздохнула она. — Я тоже не поняла, о чем они говорили. Лишь на чуточку в щелку посмотрела, а Ее Светлость меня сразу же и приметила….

Рассказ Далии мало что добавил к тем обрывкам, что услышала я сама. Тем не менее, мне было уже понятно, что и принцессе, и ее советчице было что-то очень нужно в тереме — не та ли самая статуэтка, за которой меня посылали, или они вознамерились выкрасть всю сокровищницу? — и для этого чего-то княжич был не целью, а средством. Видимо, изначально они планировали сделать это, с помощью зелья заставив княжича самого принести им нужную вещь, но столкнулись с трудностями и решили использовать меня и мой седмичник. Отправив меня прочь, цветок мне с собой взять не разрешили, отчего на душе было тревожно. Не попробует ли графиня сама воспользоваться им в своих нечистых целях? Оставалось надеяться, что мой злыдень успеет передать князю то, что я ему сообщила, и тот поверит, не сочтя это бреднями глупой фрейлины, и усилит охрану своих сокровищ.

При мысли о моем сопровождающем, я снова не удержалась и вздохнула. Как скоро меня он хватится? Будет ли искать? Или обрадуется? Ведь проклятье, скорее всего, рассеется, раз мы на таком расстоянии друг от друга. От этого стало как-то грустно. Вот только, стоило вспомнить его взгляд, как он хмурится и как улыбается, а вслед за улыбкой сразу вспомнилось, как нежны его губы и как сильны его руки, и я поняла, что для меня проклятье никуда не делось. Или мы еще недостаточно отъехали от княжеского терема?

Я выглянула в окошко. Ехали мы быстро. Проносились луга, поля, леса, небольшие придорожные деревеньки, где всегда находилась пара-тройка жителей, которые, завидев карету, выскакивали к дороге с нехитрыми товарами — творогом, яйцами, медом — но мы, не останавливаясь и даже не замедляя ход, проезжали мимо. Те удивленно смотрели нам вслед, а мы с Далией на них с тоской, как на знамения остающейся позади надежды на более счастливую жизнь.

Мы ехали, подскакивая на колдобинах, впечатываясь в бока кареты на поворотах, не останавливаясь, до самого вечера. Не знаю, было ли это местью, предупреждением, или наши конвоиры просто желали двигаться как можно быстрее, но мы с Далией — растирая затекшие спины и отбитые бока — ему вняли, и ни она, ни я попыток более привлечь к себе внимание не предпринимали. Мы решили усыпить внимание наших стражников примерным поведением и бежать при первой же возможности во время одной из стоянок.