Смиренно вздохнув, я поднял глаза на княгиню, и тут же выдал уже восхищенный вздох. За то, что она держала в руках, я был согласен и на красные сапоги. Литой золотистый буланый клинок, с узором, в котором я к своему восторгу различил и феникса, и сокола, и лебедя, и соловья, и аиста, а лезвия были заточены настолько остро, что, казалось, разрубят пополам самый тонкий волос. Меч при этом был достаточно длинный, чтобы его можно было держат двумя руками; простая рукоять лишь акцентировала внимание на прекрасном лезвии клинка.

— Вижу, что нравится, — по-доброму усмехнулась Яросельская. — Не разочарует тебя меч, если доведется-таки взять его в руки, — пообещала она. — Ножны к нему тоже зачарованы, чтобы клинок скрыть, и пока ты сам не достанешь, никто его не сможет приметить.

Я благодарно кивнул и пристегнул крючки ножен к поясу. После этого мы с княгиней прошли вниз, в оружейную, где я подобрал себе кольчугу и шлем: кто знает, может к стану врага придется пробираться под градом стрел, а я не был уверен в том, что наложенная на меня Феней защита сработает и в полных черного колдовства чертогах князя. Доспехи я сложил в седельную сумку — нести их на себе всю дорогу было бы тяжело — и отправился на встречу с обещанным знатным скакуном. Княгиня вывела меня во двор, где уже была заготовлена невидимыми слугами пара сумок с провиантом, и, встав посреди утоптанной площадки, неожиданно заливисто свистнула.

Пару мгновений ничего не происходило, а потом раздался грохот, будто мчался к нам не один конь, а целый табун. Странно, но по мере приближения скакуна топот лошадиных копыт звучал все тише и тише, и подбежал к нам жеребец уже практически бесшумно. Или я просто уже ничего не слышал, впечатленный внешним видом этого диковинного зверя. Вроде бы с виду, правда, конь, но длинные ноги столь тонки, что сразу боязно стало, что сяду я и те подломятся, уши у животины тоже были длинны сверх всякой меры, а в гриве можно было и запутаться на потеху врагу. Он стоял, нетерпеливо перебирая ногами, хлопая ослиными ушами, и к чему-то принюхивался, водя из стороны в сторону длинной узкой мордой.

— Ах, Буречка, мой славный! — княгиня ласково похлопала того по тощему крупу, почесала за ушами и погладила по морде. — Как тебе, хорош?! — сияя, обратилась она ко мне, одновременно доставая из кармана неизвестно откуда взявшуюся у нее морковку. Буречка подношение проглотил едва ли не вместе с ладонью хозяйки, но та только рассмеялась. А я представил себя на таком скакуне — это было даже хорошо, что мы поедем лесными тропами и меня никто не увидит — а затем, как я подъезжаю к своей мелкой поганочке, и она зрит эти ослиные уши и морковку. Да, я уже успел заметить, что одна из сумок с провиантом, та, что побольше, была доверху забита морковкой.

«Она меня засмеет!» — обреченно подумал я.

— Неужели, внучка у меня такая смешливая? — приподняла бровь Яросельская. Видимо, не заметив, я произнес это вслух. Я кивнул в ответ еще обреченнее.

— Брось! — уверенно добавила она, видимо, что-то поняв. — Смотреть она будет только на тебя, а если и на Бурю, то он сумеет ей понравиться. Правда, золотой мой? — похлопала она коня по спине еще раз. Скакун заливисто заржал, а затем скосил на меня хитрый глаз и подмигнул.

Рина

Я опасалась, что кинут меня куда-нибудь в темницу или похуже, но оказалось в небольшой и даже не совсем темной комнате, хоть и с зарешеченными окнами. Странное ощущение, что во мне что-то разорвалось, не отпускало, меня знобило, кружилась голова, и хоть мне хотелось гордо презреть все удобства, увидев в горнице кровать, я не удержалась и забралась под одеяло. Меня знобило от холода, словно я, действительно, простудилась, пока находилась вместе с двумя сумасшедшими в холодной зале. Сумасшедшие личности были, тем не менее, опасны, и их планы насчет меня и злыдня не могли не пугать. Стоило, наверное, осмотреться, узнать, куда я попала, но сил даже встать с кровати не было, и я вскоре провалилась в сон.

— Госпожа! — меня разбудил женский голос. — Госпожа, просыпайтесь!

Я, как-то сразу вспомнив все, что происходило со мной до того, как я заснула, необдуманно, надо сказать, в этом незнакомом и враждебном месте, немедленно села на кровати. Передо мной стояла женщина, лет тридцати пяти — сорока, на вид, уроженка Волиссии.

«Что она здесь делает?»

Чепец на голове и фартук, повязанный поверх простого платья, подсказали мне, что это служанка. Женщина держалась нервно, будто боялась чего-то. Но я за это ее винить не могла, мне самой тоже было страшно.

— Госпожа, — повторила она. — Мне наказали принести вам обед, — с этими словами она показала мне поднос, который поставила на прикроватный столик.

Голова у меня уже не болела так сильно, да и слабость, и странные внутренние ощущения прошли, проснулся аппетит. Однако стоило пересесть на кровати, чтобы оказаться ближе к столику, как амулет, спрятанный на груди, под платьем снова нагрелся, предупреждая об опасности. Несмотря на ароматные запахи, есть эти яства мне сразу расхотелось.

«Подсыпали отраву?! Или что-нибудь похуже, приворотное?!»