Рихтер едва только появился в коридоре, как в тот же миг оказался рядом, крепко прижав меня рукой к своему сильному телу, а затем возле нас взметнулся новый портал, унося прочь.

Очнулась я уже в комнате, где только-только зажигались магические светлячки. Когда я окончательно опомнилась, то поняла, что стою в его спальне, куда он меня перенес после свадьбы. И была я совершенно одна.

Объятая гневом, бросилась к двери, надеясь отыскать его, где бы он ни был, но не вышло. Та оказалась заперта. Сколько я в нее не билась, никто не услышал и не выпустил.

Обессиленно прислонилась к так и не открывшейся двери и соскользнула вниз до самого пола, сжавшись в комочек.

Переизбыток чувств окончился для меня истерикой. Сначала пробрал нездоровый, злобный смех, смешанный с досадой, а затем закономерно побежали слезы.

Не знаю, сколько я так просидела, но смогла взять себя в руки, поднять свою расклеившуюся тушку, и направилась в ванную, приводить себя в порядок.

Умыв лицо холодной водой, я вернулась обратно в спальню. Что делать дальше, я не представляла.

Пришедшая после нервного срыва усталость манила прилечь на кровать и совсем ненадолго прикрыть глаза. Но сдаваться я не хотела. Вот еще! Нет уж, стоит дождаться этого мага и заставить выслушать все, что я о нем думаю!

Ждать пришлось не меньше часа по моим ощущениям. Все это время я просидела на полу возле окна, всматриваясь в проступающие сквозь темноту очертания.

Накатывающая усталость вмиг прошла, стоило только в комнате возникнуть знакомому порталу. Я тут же поднялась на ноги и уже ждала нашей встречи.

— И почему ты еще не спишь? — хмуро спросил он, завидев меня у окна. Признаться, этот вопрос заставил на миг удивленно замереть.

— Спать я предпочитаю в своей кровати и желательно дома. Потому меня явно не устраивает то, что происходит. Отпустите меня домой!

— Я уже говорил тебе, Тесса. Обратно ты не вернешься. Твой дом теперь здесь. Больше я тебя не отпущу. Привыкай быть рядом. И оставь эту глупость вроде попыток со мной спорить, — его голос был ледяной, как зимняя стужа. И это умерило весь мой боевой запал.

Когда он решительно двинулся ко мне, я испуганно отступила назад, пока было куда. Но он все равно неизбежно меня настиг.

Остановился так близко ко мне, что я могла видеть, как бьется жилка у него на шее. Размеренно и сильно.

— Но если я не хочу этого? Я… Я не могу быть рядом с вами! Почему я должна быть… здесь? — я нерешительно обвела взглядом его комнату.

Все в ней напоминало о ее хозяине, который ледяной скалой возвышался теперь передо мной.

— Никаких «вы», Тесса! Не зли меня. Ты здесь, потому что этого захотел я. И хватит упрямиться. Мы оба знаем, что все закончится тем, что ты сделаешь, как я хочу. Самой тебе отсюда не выбраться, поэтому раздевайся и давай спать. Я чертовски устал за этот день. Завтра, так и быть, мы поговорим.

Так и быть?! То есть мне еще и одолжение делают?! Я хотела возмутиться, но грозный взгляд этих бездонных черных глаз вмиг заставил смолкнуть.

Вновь накатило ощущение силы и власти, заставляя принять его волю. Вот только все же приличия вбиты матушкиными стараниями в меня глубоко и прочно.

— Здесь только одна кровать. Вы… — но заметив его грозный взгляд, тут же исправилась: — Ты собираешься спать где-то еще?

— Я собираюсь спать на этой самой кровати. Там же, где и ты, — от подобного я даже дар речи потеряла.

Он же, ничуть не заботясь об этом, скрылся за одной из дверей, похоже, гардеробной, откуда вернулся, неся мне свою рубашку.

— Переодевайся и ложись, — велел он, оставив рубашку на кровати, а сам ушел в ванную.

Пару минут я так и стояла, пытаясь осмыслить услышанное. Разумеется, ничего из озвученного делать я не собиралась. И не знаю как, но кое-кто об этом догадался. До меня донесся его недовольный голос, перекрывший даже шум воды:

— Не сделаешь это сама, выйду и лично помогу тебе переодеться, а затем уложу в кровать. Вот только не обещаю, что после этого мы будем спать!

Его слова подействовали лучше, чем ведро холодной воды. Не сомневаюсь, он свою угрозу воплотит.

Пришлось немного постараться, чтобы снять это узкое платье, а затем разобрать прическу. Страх, что лир освободиться быстрее и примется за свою угрозу, стал отличным ускорителем.

В итоге я надела на себя его рубашку вместо ночной сорочки, застегнула на все пуговки, но все равно чувствовала себя невероятно неловко.

Когда залазила под одеяло, то, наверное, была краснее помидора. Дикое смущение и стыд не давали даже спокойно закрыть глаз. Так я и сидела, сжавшись под одеялом и замерев.