ДЖЕНЕЗИС (Тихим голосом): Может хватит называть меня «милая»?

ДОКТОР: Что?

ДЖЕНЕЗИС: Ничего.

ДОКТОР: Это зеркало. Когда я открою шейку матки, чтобы добраться до ее полости, ты можешь почувствовать спазм.

(ДЖЕНЕЗИС смотрит в потолок).

ДЖЕНЕЗИС (В зал): Вы не можете увидеть картинку у меня перед глазами: тропический пляжный пейзаж. Мне следует быть там, а не здесь.

(ДОКТОР вводит местную анестезию, и ДЖЕНЕЗИС свободной рукой судорожно сжимает смятую бумагу под собой. ДОУЛА крепко держит другую руку девушки).

ДОКТОР: Хорошая работа, милая. Чувство жжения, которое ты ощущаешь, это нормально. Через секунду все закончится. И ты уже ничего не почувствуешь.

(ДОКТОР достает металлический расширитель.): Это для расширения шейки матки.

(Она начинает работу. ДЖЕНЕЗИС двигает руку к животу).

ДОКТОР: С тобой все в порядке, милая?

(ДОКТОР оттягивает маску в сторону. ДЖЕНЕЗИС кивает).

ДОКТОР: Ты уверена? Помни, если ты почувствуешь себя слишком некомфортно, то должна обязательно сказать мне.

ДЖЕНЕЗИС: Я в порядке. Уже почти закончилось?

ДОКТОР: Почти.

(ДОКТОР вставляет пластиковую трубку, и раздается жужжащий звук аппарата. ДЖЕНЕЗИС жужжит).

(Аппарат останавливается).

ДОКТОР: Все в порядке.

(ДОКТОР удаляет зеркало).

ДЖЕНЕЗИС: И это все?

ДОКТОР: Вот и все. Лейла проводит тебя в послеоперационную палату. Ты примешь назначенные антибиотики, и, когда почувствуешь, что готова, мы обсудим рекомендации для восстановительного периода. После чего ты сможешь уйти.

ДЖЕНЕЗИС: Ладно.

ДОКТОР: Ты отлично справилась, Дженезис.

(Пауза).

ДОКТОР: В ближайшие недели, ты, вероятно, много чего почувствуешь. Но никто не имеет права критиковать то, что ты сделала со своим собственным телом. Я просто хочу тебе напомнить, что сегодня ты сделала выбор, который был правильным для тебя, хорошо?

ДЖЕНЕЗИС: Я знаю.

ДОКТОР: Хорошо. Теперь иди отдохни. Не торопись.

ДЖЕНЕЗИС: Спасибо Вам.

ДОКТОР: Не за что. С тобой есть кто-то, чтобы проводить домой, верно?

ДЖЕНЕЗИС: Да. Мой парень. Он в приемной.

(Свет полностью гаснет).

ВОЗДЕРЖИТЕСЬ ОТ ПЛАВАНИЯ

Обратно в город дорога проходит в тишине. Никакой музыки. Никаких голосов. Просто звуки мира за пределами машины. Мы подвешены в размытом движении вокруг нас. Я не знаю, что поддерживает меня. Я не знаю, что удерживает меня от взрыва, но клянусь, если Питер откроет рот, если он хотя бы посмотрит в мою сторону, меня может разорвать. Я держу руку на дверной ручке.

Мне хочется всю вину взвалить на Питера, но понимаю, что не права. Я испытываю чувство стыда за то, что покинула вечеринку в честь своего дня рождения, которую Роза организовала для меня. За то, что оставила парня, который потратил так много денег, чтобы привезти меня на такси, даже не зная никого из тех, кто пришел отмечать этот праздник вместе с нами. Это — все моя вина. Может, мы заслуживаем друг друга.

Питер делает следующий жест губами: он пытается не улыбнуться, а вместо этого его губы как бы выдвигаются. Раньше я думала, что это мило.

Я снова в грузовике Питера. Мое кресло. Мое место.

Когда мы приезжаем к моему дому, свет везде выключен. Мама, должно быть, спит. Интересно, помнит ли она, что у меня сегодня день рождения. Выйдет ли она когда-нибудь из своего бассейна печали. Она меня не ждет. Роза и это тоже устроила.

Никто из нас не выходит из машины.

Это тот момент, когда вся сцена в темноте, и слабый прожектор фокусируется всего на двух людях, которые влюбились друг в друга, которые дали друг другу обещания, которые не знают, в каком направлении повернуть, которые потеряли последние страницы своих сценариев и теперь должны импровизировать.

— Я не хотел уходить. Но я уже говорил, что не смог с этим справиться.

Он начал.

Я продолжаю:

— Ты действительно хотел, чтобы у нас с тобой родился ребенок?

— Нет.

— Но ты понимаешь, что произошло?

— Да.

— Ты рассказал своей маме?

— Да.

Я не могу в это поверить. После всего. После того, как он умолял меня держать все в секрете, он рассказал своей маме?

— Она запретила мне с тобой разговаривать.

— Однажды она уже пробовала это.