«Ха! У дурака есть кинжал, а он рукой бьёт… Что… Руки не двигаются…»

Реальность опережала мысли наёмника — тело больше ему не повиновалось, и он упал на ковер, словно мешок с брюквой. Мышцы отяжелели, будто в них залили расплавленное железо — все надежды его легли на святых воинов, в противном случае кара за предательство последует незамедлительно.

Битва продолжалась. Рыцари, наконец, достигли центра коридора: нося полцентнера железа, быстро не побегаешь. Охранников осталось двое — командир и обыкновенный короткостриженый рекрут, каких сотни. Посвятили в рыцари вне очереди: просто, потому что нужно больше воинов.

— Стоять на месте солдат! Слушай приказ! — закричал командир.

— Хватит командовать Маркус, это мой момент славы! Мой способ доказать, что я чего-то стою! — Выпалил ректур.

Юнец бросился на Маэстро, с бычьей яростью размахивая перед собою массивным цепом. Подобно тореадору во время корриды актёр пропустил ослеплённого яростью юношу вперёд и ударил в тыл, вонзая клинок в невероятно узкую щель между доспешными пластинами. Щёлкнул рычажок. Молодой солдат упал, захлёбываясь в крови. Маркус ничего не сделал чтобы спасти своего человека — его всё равно ждал бы трибунал за неповиновение и мучительная смерть. Пусть же он умрёт героем.

— Хватит металлом свой лик скрывать, минул уже масок век. А то, как ни бьюсь, не могу понять — ведро предо мной иль человек. — Маэстро провёл рукой по лицу, теперь его вновь скрывала маска. Лишь мгновение и лёгкая вспышка вернули мастеру иллюзий прежний облик.

— И это мне говорит полоумный маньяк, вечно носящий свою мерзкую маску. Я — карающий клинок Индерварда. В бой!

«У него преимущество в скорости и ловкости. Однако я стою близко — звёздочки его не спасут. Эта тварь будет пытаться меня убить — знает, что церковь мечтает получить его живым и предать народному суду».

Маэстро танцевал вокруг Маркуса, кружился, извивался, гипнотизировал, но не нападал. Ложный выпад, ложное отступление. Атака обращается уворотом в самую последнюю секунду. Маэстро выматывал оппонента, заставлял его привыкнуть к бесконечным выпадам, хотел притупить реакцию, скользил по стеклу. А когда бдительность уснёт, он нанесёт свой смертельный удар.

Несколько раз звенела сталь, несколько раз Маркус отступал. Его накрывал град ударов, и будь он без доспеха — давно был бы мёртв. Маэстро не мог прицелиться в стык. Рекрут был неопытен, не знал своих слабостей. Маркус знал и близко маньяка не подпускал. Маэстро крутил пируэты, делал сальто, но ничего не могло отвлечь генерала.

Маркус быстро раскусил планы врага. Может такая тактика и сработала бы с простым армейским рубакой, но генерал частенько посещал дуэльный клуб и знал приёмы «высокого» боя. На очередной ложный выпад он ответил градом быстрых несильных ударов. Теперь отступал Маэстро. Маркус оттеснил актёра до декоративных доспехов, стоявших в конце коридора. Он хотел зажать врага в угол, но тот извернулся и опрокинул стойку с бронёй. Тяжеленые латы чуть не погребли Маркуса под собой, но хорошая реакция позволила отделаться парой болезненных ушибов.

Четыре стремительных выпада и свист клинка. Маэстро сменил тактику. Уклоняясь от ударов Маркуса, он тщетно пытался пробить доспех своим ножиком. Видимо желал нащупать щель наобум. Тут-то Маркус и поймал актёра — ему удалось скрестить клинки, а затем применить старый солдатский приём — схватить оппонента за руку, подтянуть и ударить коленом. Маэстро повалился на пол, издавая болезненные стоны.

— Я тебе не беззащитная девушка в переулке, помни это до конца жизни и благодари Индерварда, что мучиться тебе недолго осталось.

— Я танцевал на лучах вечернего рассвета, пил вино из реки и играл в снежки летом. Я пел, будучи немым, писал, будучи слепым поэтом…

Маркус кинул на Маэстро ещё один презрительный взгляд и отправил актёра в царство снов одним сильным ударом. Тем временем Лютер оклемался и поднялся на ноги, хоть и с большим трудом.

— Я охотник за головами… Чёрт… Как же болит… Эти преступники хотели пришить Отца Настоятеля, но я им помешал. Мне награда полагается? — Проскрипел наёмник, голосовые связки его ещё не совсем восстановились.

— Хватит устраивать маскарад, Маркграф Лютер. Грим хороший, но голос ваш я узнаю из тысячи. Именно моё слово стало решающим, когда вас осудил трибунал за военные преступления. Просто чтобы вы знали. А то ведь чуть не помиловали пару недель назад по глупости, но вы неисправимы — Маркус не мог вынести ехидного взгляда маркграфа: «Что ты мне сделаешь? Что?!» — Стойте, ничего не говорите, я не хочу вас слушать. Тогда вы сожгли целую деревню ради забавы, и никакой ваш поступок не переубедит меня в том, что вы зло, которое нужно гнать и жечь.