Лис опустил морду прямо к Эдварду, барон споткнулся, пятясь назад, грохнулся на мостовую и вжался в мощёные неровные камни. У монстра было шесть крохотных глаз без зрачков, но это не мешало богу видеть много больше, нежели обычный человек. Однако глаза Эдварда не волновали, он лежал прямо рядом со зловонной пастью, она занимала добрую половину лица лиса и растягивалась очень сильно в ширь.

— Букашечка села на цветок, цветок — пок! И нет букашечки. Бабочка села на бугорок, — пок! И нет бабочки. Муха села на пирог, варенье своровала, пок! Нет, муха есть, просто очень, очень сильно мучается. Каждый вор будет мучаться как эта мошка, к чему это я всё это говорю? — Лис пел, не открывая рта, тем не менее, Эдвард всё слышал. Голос существа разливался по его сознанию, как будто мёд — тягучий и сладкий.

— Клянусь, я не вор! — Отчаянно начал оправдываться Эдвард. Лис поднёс свой коготь к лицу барона и в голове Эдварда раздалось тихое: «Тсссс». Будто лис был матушкой, укладывающей его спать.

— Бедная букашечка, не знает, что украла у меня. Ничего, мы ей всё объясним, правда? Правда. Никто не смеет воровать у Гниющего царя, Хозяина душ, Человека в чёрном, ну, или, у Шестиглазого лиса, так меня чаще называют. — Бог снизошёл до вполне человеческой речи, в которой почти и не чувствовалось, что он зверь. Только пасть об этом напоминала — Ты дал душам то, чего они жаждали в момент смерти и освободил их, это воровство. Нехорошо таким быть. — Лис издевательски погрозил барону когтем — Теперь они ходят по земле и могут вселиться в какое-нибудь мёртвое тело. Так делать нехорошо. — Лис оскалился, у Эдварда спёрло дыхание — у бога было три ряда зубов, а каждый из них не хуже сабли.

— Ты думаешь, я знал, что отпускаю их души?! Я не виноват! Не надо было свой город посреди равнины ставить! — По окончанию фразы лис сжал Эдварда в тиски своим хвостом, эта была некая вежливая версия Адрианы Фэйт — лис дослушивал неугодную ему фразу до конца, прежде чем «наступить ботинком на лицо».

— Скажу так, как будет понятно человеку. Меня, как и банк не волнует, почему или зачем букашечка украла мои деньги. Я хочу только раздавить это наглое насекомое. А что же деньги? Какое мне, хозяину банка, дело до пары сотен монет, что ты украл? А? Важно только наказание… Тебе неимоверно повезло, букашечка, я не банкир. Ты можешь отработать долг.

Лис убедился, что Эдвард понял смысл фразы и ослабил хватку.

— А если я откажусь? — Выпалил Эдвард.

— Попробуй. — Лис раскрыл пасть ещё шире, отчего зловонные ветра заставили Эдварда вовсе не дышать. Там, в конце беспросветного туннеля глотки что-то горело, слово кузница. Неужели это и был ад…

— Согласен! Нас что угодно согласен! — Закричал барон, извиваясь в хватке бога, лис закрыл пасть и улыбнулся… если то можно было назвать улыбкой.

— Три живые души — всё честно. Как видишь я честнее банков — проценты по займу нулевые. Три души из моих цепей досрочно освободил, три души в мои цепи досрочно закуёшь. Убей их вот этим клинком, и мы в расчёте.

Эдвард услышал, как что-то упало и ударилось об камни, посмотреть он не мог из-за обмотавшего его лисьего хвоста.

— А что будет, если я… Не смогу… Вовремя?

Барон как-то понял по морде зверя, что этого вопроса он очень сильно ждал. Лик раскрыл пасть и изверг струю лилового пламени на лицо Эдварда, барон взвыл от невыносимой боли, которая разлилась по всему телу. Он ничего не видел и не слышал, боль затмила всё. Ему хотелось взять нож и отрезать голову, только бы муки прекратились! Он не мог понять, когда всё это прекратилось, от шока в глазах двоилось, а конечности ощущались слабо. Лиса перед ним уже не было, город остался за спиной, но в голове всё ещё жил угасающий голос.

Я не стану тебя убивать, страдания заставят тебя выполнять любые мои приказы. Количество ослушания пропорционально количеству страдания, букашечка…

Голос замолк, Эдвард стоял на коленях перед клинком — миниатюрный кинжал из неизвестного барону зелёного материала. Эдвард быстро схватил оружие и спрятал его под рубахой, он увидел выезжающую из-за холма Адриану, она ехала верхом, ведя по уздцы его лошадь: Эдвард оставил скакуна близ огненной стены, совсем позабыл о бедном животном. Барон чувствовал наличие страшного ожога на лице и не знал, как отреагирует Адриана. Спустя минуту она подъехала и взглянула на барона с довольным видом.

— Зачти это себе в плюс, Тушканчик. Теперь это твоё прозвище, чуть менее обидное, чем «мусор». Из тебя точно выйдет толк, раз ты вышел из города Шестиглазого лиса живым, догадался не трогать души. Вот, кстати, награда. На имя ты ещё не наработал, но скромненького меча вполне достоин!

Довольная Адриана бросила к ногам Эдварда короткий, местами ржавый железный меч, чей клинок на половине был сломан. Она будто не видела ужасного ожога на лице барона.

«Раз она не догадывается, то пусть так и останется. Что-то мне подсказывает, что я получу нож в сердце, как только расскажу о лисе» — Подумал Эдвард, поднимая оружие с земли. Лишь один участок лезвия по непонятной причине отполировали до блеска, Эдвард использовал его как зеркало; лицо не изменилось, он чувствовал наличие ожога и дикий жар, но «зеркало» показывало идеально гладкое лицо!

— Чего уставился, не принцесса ты, а урод тощий. Полезай в седло, нам ещё к стене ехать, Аль Баян небось заждался.

— Ты же его недолюбливаешь? Чего уж спешить? — Спросил Эдвард.

— Ты думаешь, совершили бы мы эту остановку, если бы я уважала время этого старикана? — Сказала Адриана и рассмеялась. Дальше они ехали молча, Эдвард хотел спросить о лисе, но решил подождать до прибытия в Аурелион. Там уж точно кто-то знает об этой твари, а главное, не заподозрит его в связи с монстром, по крайней мере, сразу.