Зато теперь сижу на заднем сидении автомобиля Холодильника и целуюсь с ним… Нет! Не так! И… позволяю себя целовать.

Вдруг яркое и свежее воспоминание наплывает на меня отчетливой картинкой: нежная Светлана со слегка, но заметно размазанной на лице помадой. Как после поцелуя… Этого воспоминания хватает, чтобы отмереть и начать сопротивляться.

Холодильник отпускает меня, но не отодвигается и постепенно, с заметным усилием успокаивает свое прерывистое тяжелое дыхание.

— Что теперь не так? — спрашивает Александр Юрьевич. — Я абсолютно свободный от каких бы то ни было обязательств человек.

— Но это не значит, что я должна с вами целоваться, — теперь тяжело и прерывисто, как после пробежки, дышу уже я. — Поцелуи… случаются по взаимному согласию двух сторон. Я не просила вас меня целовать.

— Вам это тоже нравится. Я чувствую это, когда вас целую, — негромко, но твердо говорит Холодильник, обшаривая внимательным взглядом мое лицо.

— Вы, видимо, большой любитель поцелуев? — спасаюсь едким сарказмом. — Сначала с одной, потом с другой?

— Вы говорите загадками, — отвечает мне Холодильник, и недоумение отражается в его красивых карих глазах. — Одна и другая? С чего вы взяли?

— Я своими глазами видела размазанную поцелуями помаду Светланы, — ехидничаю я. — Кроме вас, ей разве есть с кем целоваться?

— Таких подробностей личной жизни Светланы я не знаю, — равнодушно и отстраненно пожимает плечами Холодильник. — Я с ней никогда не целовался. И уж тем более сегодня не собирался этого делать.

Холодильник тянется ко мне, но я выставляю вперед руки.

— Почему тем более сегодня? — не могу удержаться от любопытства, но, уже задав вопрос, начинаю себя ругать. Вот какое мне до этого дело?! Его обрадует моя заинтересованность…

— Утром, за завтраком, я обещал вам, Нина, что сегодня Светлана станет бывшей моей невестой, — напоминает мне Холодильник, впиваясь острым взглядом в мое лицо, словно хочет уловить малейшие изменения в его выражении.

— Но сделали вы это вовсе не потому, что хотите свободно со мной целоваться, — нахально смеюсь я, вызывая нахмуренные брови и сузившийся взгляд.

— А для чего же, по-вашему? — Холодильник не отпускает моего взгляда потемневшими до антрацита глазами.

— Вы удачно избавляетесь от ненужной невесты, — максимально вежливо поясняю я. — Вас тяготили эти отношения. Это было заметно. Всем.

— Неужели? — иронизирует Александр Юрьевич и пользуется секретным оружием: мальчишеской улыбкой. — Мне чертовски приятно, что вы за мной наблюдали.

— Неправда! — попадаюсь я на крючок, как глупая молодая рыба, впервые выплывшая на прогулку без взрослых. — Я никогда за вами не наблюдала. Меня ваша личная жизнь вообще не касается. Можете хоть гарем завести!

— Врунишка! — горячо и нежно шепчет мне Холодильник, снова протягивая ко мне руки, и вдруг я оказываюсь у него на коленях.

Взвизгиваю и со страхом смотрю на затылок Евгения, который молча ведет машину и совершенно не реагирует на то, что происходит за его спиной. Каменная спина, каменная шея, каменный затылок. Не водитель, а памятник.

— Старый ловелас прав, — взяв меня за подбородок, говорит Холодильник. — В этом платье у вас фиолетовые глаза.

— Хорошее платье! — мгновенно начинаю я привычную рокировку. — Полностью закрытое. У вас не может быть никаких претензий!

— Но они у меня всё-таки есть! — Холодильник берет мои руки и кладет их раскрытыми ладонями на свое лицо. — Оно вам идет. Даже слишком. И поэтому оно не кажется мне полностью закрытым.

Вспоминаю свои глупые ощущения в тот момент, когда Холодильник вышел на крыльцо и увидел меня, поэтому и неуместно хихикаю.

— Я насмешил вас? — ласково спрашивает Хозяин и медленно, чувственно проводит большим пальцем за моим ухом, запуская в марафонский забег сотни, а то и тысячи мурашек.

— Когда вы на меня посмотрели там, на крыльце, я увидела на своём платье и декольте, и разрезы, и даже голую спину, — нервно-весело сознаюсь я.

— Когда я увидел вас… такую красивую, — большой палец продолжает гладить меня за ухом, разгоняя мурашки до крейсерской скорости. — То сразу… разозлился, что это видят и другие.

— Это ненормально, — шепчу я растерянно, сразу же расхотев смеяться. — У вас нет ни причин, ни прав так реагировать на меня.

Одна рука Холодильника ложится на мою спину, вторая на бедро, и я вздрагиваю от того, какие они горячие и нетерпеливые.

— У меня есть все права на вас. Потому что я вас выбрал и потому что я от вас не откажусь, — руки гладят спину и бедро.

— Ответ неправильный! — взвиваюсь я, отбрасывая его руки. — Я тоже должна вас выбрать, чтобы это было взаимным. А я не собираюсь вас выбирать!