— Едем, — и он встал, решительно отодвинув стул.

— Куда?

— Какая тебе разница? Это вопрос географии. Едем со мной.

— Погоди!

Я уставилась на него гневными глазами. Он спокойно смотрел на меня.

— Три жены, ещё какие-то подруги, а я кто? Наложница?

Тарик лукаво улыбнулся.

— Ты мой ангел, дорогая! Мой волшебный добрый ангел, на появление которого я уже не надеялся. Ты не будешь ни женой, ни подругой, ни наложницей. Ты будешь моей госпожой, дорогая, и моим ангелом-хранителем.

— Но я…

— Ты замужем? — мягко спросил он.

— Нет.

— Кто-то есть?

— Да нет у меня никого! Толька только.

— Кстати, хороший парень. Открытый, честный, как ты сама. Возит меня уже два дня. Вежливый такой, весёлый.

— Лучший комплимент матери — комплимент её детям. Спасибо, Тарик.

— Ты сына предупредила, что будешь поздно?

— Да, но…

— Тогда едем.

Я растеряно огляделась. Викуси не было. Никого не было. Были только мои опасения и мрачные перспективы, о которых задумалась на день рождения. В принципе, тролль прав. Я свободная взрослая женщина и сама себе хозяйка. Ничего кроме воспитания меня не сдерживает, да и оно как-то бледнеет на фоне ресторанной красоты и манящих перспектив в свете уже украшающих меня гранатовых капель. И мы поехали. Он пристал ко мне ещё в машине и, идя по мощёной, подсвеченной садовыми фонарями, дорожке к дому еле сдерживался.

Я сначала думала закрыть глаза и представить себе принца, но потом решила не ребячиться. Насиловать меня он не собирался, а уговаривал просто и красиво. Так что пошла я за ним сознательно, и это уже не игра в придуманного героя, а вполне реальное согласие стать любовницей богатого и властного мужчины.

«И хватит обзывать его троллем. Это неуважение. Может, он и страшен, как сто чертей, но, раз он ко мне по-человечески, то и я к нему. Просто Тарик…»

В спальне мы с ним быстро поладили, а потом ладили лениво и медленно и заснули под утро. Я уютно устроилась на его огромной кровати, а он на мне. Увидев утром, на какой именно кровати мы с ним согрешили, я решила, что грех не так уж и велик, зато велика вероятность забыть о прожиточном минимуме навсегда…

С этого памятного утра моя жизнь в реальности стала как во сне.

Всё, чего бы я ни пожелала, немедленно исполнялось, покупалось и доставлялось. Наша с Толиком квартира стала после ремонта только квартирой Толика, а меня Тарик поселил в элегантном двухэтажном коттедже недалеко от своего дома в элитном посёлке в черте города. Глядя на себя в зеркало, я начала видеть хоть и не фею, но довольную своей жизнью женщину.

Викуся, вскоре навестив меня, и обойдя уютную гостиную, просторную кухню-столовую, огромную спальню с совмещённой гардеробной и маленькую комнату для гостей, выразила восхищение щелчком пальцев и объятиями, а в гараже томно вздохнула над розовым «жуком».

Я рассчиталась в магазине и решила побездельничать и помечтать, раз уж такая возможность выпала мне раньше, чем выпали мои зубы…

Часть II. Бабье лето Анжелики

После бесконечных трагедий и разочарований, потерь и поисков,

длившихся годами, человек становится умнее и мягче.

Иоанна Хмелевская

Глава1. Гарем Казановы

Пытайтесь своих женщин держать друг от друга как можно дальше.

Иоанна Хмелевская

За неделю совместной жизни я прочитала Тарика как произведение классической литературы — через силу, но не без пользы. Он был нудным и правильным, как хрестоматийный герой, и таким же надёжным и щедрым. Он окружил меня заботой и вниманием, а от меня требовалось лишь восхищаться его заботой и вниманием. Ни одно благодеяние с его стороны не должно было остаться незамеченным — это он переживал как личное поражение и мрачнел. Мрачный Тарик был не лучшим собеседником и много терял как любовник, так что я вскоре научилась не только восхищаться и благодарить, но и изображать восхищение. Благодарность при этом всегда оставалась искренней, потому что он действительно заботился обо мне как никто, превращая мою жизнь в сказку.

Ещё через неделю я обнаружила, что я в его жизни хоть и единственный ангел, но отнюдь не единственная баба. В посёлке оказалось ещё два коттеджа, в которых жили его первые жёны, каждая с двумя взрослыми детьми, и несколько уютных квартирок в посёлке и в городе, где обитали подруги дней его суровых. У каждой было минимум по ребёнку, удивительно похожему на Тарика. Я вскоре поняла, почему все называют его дядя Тарик. Не имея возможности усыновить официально всех своих отпрысков, он назвался их всеобщим добрым дядюшкой и периодически подкидывал детям и их мамашам понемногу деньжат, решал мелкие бытовые проблемы, устраивал в институты и на работы, организовывал праздники. Его безумно любили и уважали, и, хотя супруги и проклинали его за ветреность, но ни одна по-настоящему не держала на него зла. На Тарика просто невозможно было обижаться, потому что он ничего ни от кого не скрывал и всех содержал. Попробовав навскидку определить, сколько у него примерно детей, я изумилась. По самым неточным подсчётам у Тарика было до тридцати потомков. Меня это обрадовало: не будет приставать с просьбами родить наследника. Я оставалась в его гареме единственной сухой веткой, зато он не уставал наряжать меня, как новогоднюю ёлку, и вскоре преподнёс мне кольцо с такой же рубиновой капелькой, как кулон и серьги, затем браслет с красивой чеканкой, и ещё массивное золотое колье, дутое, конечно, но безумно красивое и элегантное, и ещё кучу мелочей. Я радовалась украшениям, как ребёнок, а Тарик по-детски радовался, глядя на меня.

Как-то в начале августа он попал под дождь. Я тогда ещё жила на старой квартире, дожидаясь окончания ремонта в коттедже, но, услышав, как он кашляет в трубку извинения за отмену ужина, взяла такси и прилетела к нему домой. Усадив его в пледе на диван, опустила его ноги в тазик с горячей водой и горчицей и заварила чай с мятой и мёдом. Потом вытерла ему ноги и натянула тёплые носки, и наконец уложила, напоив чаем, и, сев в изголовье дивана начала поглаживать остатки волос на седом виске.

— Как можно было так простыть в середине лета? Ты совсем не умеешь себя беречь. Как маленький, честное слово! Что, зонтик не мог с утра прихватить? — отчитывала я его.