— Да двух таких я бы не выдержала, — вздыхает Ленуся, — понимаете, мне уже тридцать девять, пора как-то устраиваться. Лёнчик скоро нас всех выгонит, наберёт молодых девок в бутик. А нам, старым кобылам, куда деваться?

— За себя базарь, — призываю я её к порядку, — особенно за кобыл.

— Ой, да ладно! Молодуха прямо! Короче, встретила я одинокого богатого мужика, и он, в принципе, открыт для брака. Ну, квартира там, машина, дом за городом с камином, ещё система автомоек и семья богатая, все на понтах.

— И в чём проблема? Жени его на себе, — сказала Викуся, втягивая в совершенный алый ротик зелёную оливку со дна бокала после выпитого мартини.

— А вот не знаю! — горестно вздохнула Ленуся, — стоит ли?!

— Что не так? — коротко спрашиваю я.

— Понимаете, — вздыхает Ленуся, — он помешан на идеальности. Всё вокруг должно быть совершенным: идеально чистым, идеально белым, идеально красивым, идеально прожаренным, чёрт бы его побрал!

— Трудно соответствовать? — вздыхает Викуся со смешанными в равных долях злорадством и сочувствием.

— Да какое там соответствие! — махнула рукой Ленуся, замахивая полбокала коньяка, — я вкладываюсь в эти отношения, как банк в промышленную инвестицию, отдаю больше, чем могу. Я постоянно что-то решаю и организовываю, что-то придумываю, чтобы при наших встречах всё дышало романтикой, а сама выматываюсь так, что уже не могу этой долбанной романтикой насладиться!

— А как в постели?

Молодец, Викуся! Зрит в корень.

— Да хорошо, блин, в постели! Но я и в постели не могу уже расслабиться, всё думаю, как вовремя всё сделать. Скоро уже изображать начну, не смогу нормально расслабиться!

— О, господи! А может, накручиваешь?

— Ага! — огрызнулась Ленуся, — ездили на тех выходных в отель. Я поехала туда первой, сняла номер, приготовила свечи, лепестки роз, заказала ужин, музыку настроила, потом облизывала его всю ночь, ещё и расслабон в сауне устроила, с маслами всякими массажик, а он потом меня до дома подкинул и говорит у подъезда: «Всё было прекрасно, Леночка! Как всегда!» Дебил! Что он знает про мои «как всегда»?! Как всегда я пашу, как лошадь! А пахать уже сил не осталось! Пожить хочется! А от всех этих приготовлений я устаю хуже, чем от вредных клиенток в бутике. Ей богу, девчонки! Я на нём, как на работе! Никакого кайфа!

Мы вздохнули.

— А ты как думала богатого мужика удержать? Это тоже работа! Это нечеловеческих усилий требует, если хочешь пожить по-человечески, — сказала я.

— А может пошлёшь? Ну, на кой такая каторга? — предлагает Викуся.

— Ага! Пошлёшь! Пошлёшь — потом не найдёшь! — стонет Ленуся.

Бе-едная! Нам с Викусей её почти жалко.

— А главное, девки, я всегда такие пресных и пресыщенных терпеть не могла, ну, таких вот, утончённых, а с этим же жить придётся, и себя от него прятать!

— А сможешь? Особенно годами? Себя прятать тоже работа, — говорю я.

— Да это-то у нас, у баб, в крови. Смогу. Тут весь вопрос в цене вопроса.

— Отдашься или продашься? — уточнила Викуся.

— Проблема в том, что отдаваться хочу я, ему это словно фиолетово, пресному типу! А вот продаться, да, очень хочу, но ведь цена — все выходные, будни и праздники всей оставшейся жизни!

— Ну, говорят, что соль — белая смерть! — философски замечает Викуся.

— А недосол ведёт к кретинизму, — огрызнулась Ленуся.

Мы переглянулись и прыснули. Выпив ещё раз за женскую солидарность, посоветовали Ленусе не дурить. Я вспомнила про страшную тень госпенсии.

— Изюма в тебе нет, это точно, — сказала я, — зато есть фунт инжира с финиками. Такое не каждый оценит. Если он оценил, всё не так безнадёжно. И не ставь себя в это приниженное состояние! Веди себя так, как в рекламе! Подумаешь, богач какой! Ведь ты этого достойна! Пусть радуется, что такому пресному пентюху в галстуке такая знойная баба досталась! Учи его ценить тебя. За тебя!

Мы ещё раз выпили и решили расходиться. Ночь дышала свободой!

Как прекрасно расплатиться с долгами! И как ужасно остаться ни с чем. Вот нет в мире гармонии! Нет долга, нет кулона. Нет никакой радости. Одно хорошо — дождик прошёл, освежил город, а то от пыли задохнулись уже. Я устало брела с девичника, шаркая по асфальту кроссовками и старательно обходя лужи.

— Добрый вечер, ангел мой! — раздался голос тролля.

Я подняла голову. Дядя Тарик стоял передо мной во всём великолепии: в белом костюме, сияя лысиной и начищенными ботинками, дорогой заколкой для галстука и золотой коронкой.