Виктор быстро вскочил на ноги и отыскал свой посох. Тупые существа не заметили, что позади них стоит человеческий ребенок. Слишком занятые добычей, они не обращали внимания на магическое свечение посоха. Орки предвкушали невероятно вкусное лакомство — самое вкусное за всю недолгую жизнь.

Стефан брыкался и ржал. Ядовитые царапины приносили гордому существу невыразимые страдания. Виктор взмахнул посохом, и один из орков отпустил копыто пегаса.

— Не троньте его! — что есть сил вскрикнул мальчик, — Иначе, я убью вас.

Глупое действие, Виктор понял это как только сказал. Его поразило, как сильно реальная опасность отличается от обучения. С ним не было книг, не помогли зазубренные определения. Старый учитель не мог ему ничего подсказать. Все приходилось делать быстро и самому, в то время как разум затуплен страхом.

Позади послышались рычания. Ребенок обернулся и увидел еще двух орков. Они попытались напасть на Виктора, но тот ловко пригнулся, обошел тварей, чтобы сразить их со спины и произнес защитное заклинание.

Золотой свет повалил на землю сразу двух безмозглых существ. Благодаря этому Виктору открылась нелицеприятная картина — один из орков укусил несчастного Стефана. На шее виднелась кровавая рана. Разъяренный принц сделал шаг вперед и почувствовал, как что-то цепкое схватило его ногу. Взмах посохом, и рука орка отсоединилась от тела. Виктор набрал в грудь побольше воздуха и не по-детски зарычал:

— Marica prai mara!

Сильная вспышка озарила каменную землю. На мгновение время остановилось. Орки превратились в пепел, который разлетался от порыва ветра, что явился вслед за силой заклинания. Ранее никому не удавалось таким образом убить тварей. Ярость возродила в ребенке древнюю магию, подвластную лишь настоящему королю.

Мальчик подбежал к любимому другу. Крылатый конь упал на землю и часто дышал. Слезы выпрыгнули из глаз ребенка, глядя на серьезные кровавые раны пегаса.

— Бедный-бедный, мой Стефан. Прости меня, мой друг.

Виктору вспомнилось, как ему подарили на окончание второго курса маленького беленького жеребенка. То был самый счастливый день в его жизни. Лучше, чем, когда он начал обучение в академии. Растить коня, ухаживать за ним — было настоящей отрадой для Виктора. Он был слишком привязан к Стефану.

Мальчик не знал, как помочь животному, яд орка — вещь почти неизлечимая.

— Ничего, потерпи немножко, я что-нибудь придумаю. — Виктор стал перебирать в голове целебные заклинания, и сразу же испытывал их на Стефане. Заклятье от укуса змеи немного притупило боль животного, кроме того, лечебная магия остановила кровотечение. Однако это было лишь немногое, чем тут можно было помочь. Ничто не могло остановить смерть.

Лодыжка Виктора горела огнем, видно орк оцарапал ее ногтем. Только ребенок не мог сейчас думать о себе. Он вновь и вновь обращался к свету магии, чтобы излечить умирающего друга.

Все было напрасно. Когда ребенка нашли, он рыдал над убитым существом и не был способен успокоиться. Виктора охватила лихорадка, которая отравила не только его тело, но и разум и душу.

Более месяца Виктор пролежал в постели в забытьи. Действие яда было ужасно болезненным, будь мальчик в сознании — он просто не смог бы пережить боли. Поэтому лекари-маги погрузили его в длительный сон. До тех пор, пока рана не превратится в зажитый шрам.

Были приняты меры по выведению зловредной магии из крови. Превращать ребенка в калеку, к счастью, не пришлось, лекари были единодушны во мнении, что ногу можно оставить. Однако заживала рана медленно и часто гноилась. Могли пройти годы, прежде чем небольшая красная полоска начнет затягиваться.

Нянечка Эльза не отходила от мальчика ни на минуту. Родители Виктора были заняты каждый своими печалями. Они, безусловно, горевали из-за болезни ребенка, но что-либо сделать с этим не могли и не хотели. А значит, разрешили себе печалиться и на расстоянии.

Паттон уехал на фронт воевать, когда понял, что здесь его магия не главный помощник. Лекари были в состоянии и сами излечить наследника престола, просто для этого необходимо время. Ему же гораздо важнее было вселять надежду в дух воинов. Ибо войне не было ни конца ни краю.

Стелла же расстроилась гораздо сильнее от потери любовника, нежели от гнева мужа или болезни сына. Мальчик поправится, в этом королева не сомневалась. Чувства Паттона ее и вовсе никогда не волновали. Иначе она не вела бы себя настолько неосторожно. А вот свет ее очей никогда больше не представится ко двору, сколько не умоляй об этом чёрствого мужа.