— Мама, зделай чай! Я не хасю петьйюску! — на кухню вбежала маленькая светловолосая девчушка лет пяти и скривилась, увидев зелень сверху в сковороде.

Я очумел.

— Я отодвину. Ты не будешь есть петрушку — только картошечку, — ласково ответила Кареглазка.

Появившийся из ниоткуда красноглазый Оскар запрыгнул на окно, и злобно вытаращился — переводя взгляд то на меня, то на Цербера. А затем махнул лапой с выпущенными когтями перед моим носом, словно атаковал. Ах ты сучий потрох! Равновесие было утрачено, и я хряпнулся на землю. Даже псина испуганно заскулил.

Было больно, но не так, как палево. Я услышал шум на кухне, и понял, что спугнул Елену Ивановну. Скрутившись в три погибели, я вывалился из кустов. Ясно, что уносить букет не было смысла — и я с размаху запустил им в крыльцо. И поковылял как можно быстрее и дальше отсюда.

У Кареглазки есть дочь?! Маленький спиногрыз непонятного происхождения и с чуждым генофондом? Я, конечно, не собирался жениться на Крыловой. Но дочь?! Это было как издевательство над калекой, как измена с квазимодо, как корявая толстая палка в мое колесо.

****

Она обнажена и тщедушна, еще не отошла от хирургических вмешательств и устала от непосильных тренировок — но, сейчас Гермес-Афродита чувствует себя просто великолепно, сейчас она смерть в женском обличии.

Вагон за вагоном очищается от всего живого, пока она носится молнией, и взмахи кривого кинжала настигают каждого, кто попадается на пути. Конечно, Синдикат смог бы обуздать ее, если бы не нападение извне. Неизвестные атаковали паровоз, и это отвлекло ресурсы.

Налетчики прорвались в вагон с пленным безбилетчиком, где лицом к лицу столкнулись с синдиком. Судя по характерной сыпи, это были выродки, сброд, злоупотреблявший токсичной человечиной. Бандиты остолбенели, не ожидая появления голой брюнетки. Затем они предсказуемо заулыбались — похабно и в предвкушении.

Афродита поняла, что головорезы пришли за шпионом. Грозный мародер с черной повязкой на глазу пытался привести прикованного товарища в чувство. Пират… в памяти всплыл недавно услышанный рассказ. Значит, пришел освободить кореша. Удача удачная.

Божья нареченная вогнала нож в ближайшего выродка, страдающего конъюнктивитом, выхватила автомат, и отправила свинцовую очередь в бандитов напротив. Под шквалом пуль проделала акробатический трюк и вогнала лезвие под кадык еще одного покойника.

Пират что-то прокричал, схватил в охапку черномазого дружбана, и исчез в проеме. Вслед за ним из вагона выпрыгнули еще два налетчика, а третий выпал на рельсы безжизненной тушей — его глотка была перерезана.

Последний, головной вагон стал пристанищем для Диониса и старейшины Стикса. Гермес-Афродита без труда сломала шею выскочившему бородатому телохранителю, и только подумала, как легко сегодня мстится, когда набросился Зенон — с ним пришлось повозиться, даже нож не сразу смог проткнуть прослойку жира и мышц. В конце концов, и он умер с тяжким вздохом.

Одновременно в схватке с громилой пришлось отбиваться и от пастыря Диониса. Блондин с уроборосом беспрестанно сыпал проклятиями, но это его не спасло. Бывшая оперативница с удовольствием вскрыла арийцу горло — по бледной коже нож прошел, как по маслу.

Пока шел бой в вагоне, Стикс выбрался на крышу. Приор был уже в конце локомотива, когда его настигла пуля. Пока Дита добиралась к старику, тот истек кровью, и казалось, что решил не сопротивляться — пуля застряла в животе, еще чуть-чуть, и сам умрет.

— Безумная! Чего ты добиваешься? — спросил святой отец, в темноте став еще более похожим на богомола. — Уничтожить Синдикат? Остановить промысел Божий? Тебе не удастся. С нами Суровый Бог.

— Хрен с ним, с Синдикатом, — ухмыльнулась Афродита, вытирая чью-то кровь на щеке. — Я прошу у Бога только отмщения. Не вы с Буревестником должны были решать мою судьбу.

— Да у тебя не было выбора! — воскликнул приор. — У тебя все отсекло от взрыва гранаты. Твое будущее… ты могла стать недостойным мужчиной. Либо же — полноценной женщиной.

— И вы это решили вместо меня, и против моей воли. Разве я родилась женщиной? — она нависла над Стиксом, как безумная валькирия. — Разве я смогу родить?

— Конечно, нет! — сама себе ответила она, не обращая внимания на предсмертные конвульсии старейшины. — Вы лицемеры. Я могла — МОГ! — остаться собой, пусть даже инвалидом. А теперь я — недоженщина, которая для профилактики должна сама себя сношать огромным резиновым фаллосом, — Гермес-Афродита пристально взглянула на приора и содрогнулась — даже в темноте было видно, что глаза Стикса изменились, налились густым зеленым туманом. — Будь ты проклят! Я повторю с тобой то же самое, что ты сделал со мной!