— Не то слово, — отозвался Менаев. — Ваша супруга строгая и суровая женщина. Но, справедливая, конечно.

У Крыловой брови взметнулись вверх. Женщина?! Но Горину это подняло настроение, и он впервые со вчерашнего дня раскатисто рассмеялся, схватил жену под руку, и повел внутрь — а она снесла это, не желая показывать Менаеву свои семейные проблемы. На полпути полковник обернулся.

— Гриша, иди с нами. Общий сбор.

****

В комнате отдыха собрался персонал Крыловой и медики Ливанова — помимо начмеда, наполнившего помещение ароматом мяты, и Свинкина, во врачебном корпусе числились еще несколько врачей, медсестер и санитаров. Горин занял место у настольного кулера, потягивая газировку из стаканчика, и ждал, пока все затихнут.

В воздухе витал запах страха, так как все уже были в курсе ночного ЧП. Но, если они боялись чего-то абстрактного, то я боялся, что меня рассекретят. Жорик с Пушкиным вполне могли меня выдать — вместе или по отдельности. Вероятность этого была запредельно высока… они могли, конечно, испугаться последствий, но, вряд ли им за это грозила бы смертная казнь. С чего бы им меня покрывать? Поэтому еще ночью, когда Крепость оживилась рыскающими патрулями, я тайком собрал нехитрые пожитки, готовый удирать со всех ног в любой момент. Сука, ну нахрена я срезал эти гребаные розы?! Наверное, я бы уже и смылся, если бы не усиление — и полста метров невозможно пройти, чтоб не столкнуться с раздраженными вояками нос к носу.

В итоге, ночь я пережил, хотя желудок от нервов разболелся не хило, и свернул меня в калачик. И, пока что обстоятельства складывались довольно не плохо. Горин не знал, кто срезал возлелеяные бутоны — так как иначе он не сюсюкался бы со мной на лестничном марше. Это значило, что носатый старшина сотоварищи до сих пор не сдали меня — и с каждым часом им будет все страшней это сделать. Но, конечно, все еще могло покатиться в тартарары.

Полковник окинул комнату взглядом, и я уставился на Зою, лишь бы не встречаться с ним глазами. Я бы не выдержал — я и так с трудом сдерживал нервный тремор, ухватившись за подлокотники, и дышал не глубоко, но часто, опасаясь выдать себя даже этим.

— Я всех приветствую. Знаю, что каждый занят важным делом, и рад, что вы уделили мне время. Поэтому, не буду томить, и перейду сразу к сути, — деловито сказал Горин, спрятав руки за спиной. — Как, должно быть, вы знаете, ночью был совершен вопиющий акт вандализма. Какой-то подонок… или подонки — кто-то срезал в оранжерее осирии и герберы, которые мы в этом году так тяжело взрастили…

Он смолк, и покраснел, его глаза застыли на большом глобусе в конце комнаты, очевидно, он сейчас вспоминал варварски уничтоженные цветы. Елена Ивановна кашлянула, и я не понял — ей это захотелось, или она просто выводила мужа из мысленного ступора. Как бы там ни было, полковник пришел в себя, и продолжил.

— Наконец, эти прекрасные розы расцвели, и это стало знаком для нас — что жизнь налаживается, что мы не пропадем… что в Крепости мы в безопасности. Но, какая-то мразь — иначе не назовешь — решила уничтожить наши цветы, — голос возрос, и казалось, что даже появилось эхо. — Я прошу вас сообщить, вдруг что известно. И быть внимательными, возможно, вы увидете что-то подозрительное. К примеру — цветы мы так и не нашли. Вы знаете, я щедро вознагражу человека ответственного и искреннего, который поможет общему делу. И жестко накажу скота, сотворившего такое…

Я покрылся гусиной кожей, и упер коленки в переднее кресло, чтоб ноги меньше тряслись. Антонов, сидевший там, недовольно обернулся — мол, чего дергаешь кресло? Черт, он же привлечет внимание чокнутого вояки-флориста! Но, и в этот раз меня спасла моя карма — Горин закончил выступление, и направился к выходу.

Я выдохнул, да сделал это так громко, что мой вздох прозвучал на всю рекреацию, особенно учитывая тотальное испуганное молчание всех собравшихся. Полковник остолбенел в дверях, пристально посмотрел мне в глаза, и развернулся назад. Я с ужасом наблюдал, как он приближается широкими шагами…

****

СУКА, НУ НАХРЕНА Я СРЕЗАЛ ЭТИ ГРЕБАНЫЕ РОЗЫ?!

В голове в ярких красках возникли десятки вариантов, как я буду наказан — и ни один не предусматривал продолжения моей бренной жизни. Меня несколько раз бросило то в жар, то в холод, пока Горин шел, кажется, что все волосы на теле встали дыбом…

Но, он прошел мимо, вернувшись на свое спикерское место. На его лице возникла застенчивая улыбка, что было так странно и непривычно… а затем он заговорил.

— Чуть за этим кошмаром не забыл, что у нас впереди знаменательная дата — день рождения величайшего драматурга всех времен — того, который Уильям Шекспир, — полковник улыбнулся до ушей, словно сама тема была для него необычайно приятной. — Беда бедой, но мы должны поддерживать традиции.

Возникло перешептывание, сопровождавшееся иногда вздохами и смешками, даже Цербер отвлекся от блох и пару раз тявкнул.

— Я вас прошу, — продолжил Горин. — Давайте в этот раз сделаем действительно красивое действо.

— А в прошлый раз было не очень? — подал голос Антонов.

— Конечно, нет, — мгновенно откликнулся полковник. — Валера, ты был неподражаем в роли кентавра. Теперь ты мой любимчик — ты же знаешь.

Прозвучал смех, Антонов закашлялся и Керезора рядом с улыбкой похлопал его по спине.