Это Вася постарался, спасибо ему. И кое-какие подвязки из ментовки тогдашней.

Теперь все стало правильней, законней.

Все можно по закону сделать.

И у Васи уже кое-какие идеи были.

Мы с ним это еще, пока я сидел, обсуждали. Не просто же так он тут бабки мои стерег. И не только за Шипучкой моей смотрел. Хотя, тут облом, сука. Недосмотрел. Косяк.

Я поворачиваюсь опять в сторону Шипучкиного стола, словно флюгер. Тащит меня туда с дикой силой, неконтролируемо просто.

Сюда, за этот стол, меня Вася приволок силой. Позволил себе такой выверт.

И я ему благодарен.

Буду.

Наверно.

Когда-нибудь.

Но вот явно не сейчас.

Потому что там, буквально в двадцати метрах от меня, мою Шипучку целует какой-то черт.

Я в курсе, что нельзя так говорить сейчас, типа, невежливо, потому что очень много дел ведется с этими ребятами. Но тут по-другому никак.

И я точно знаю, чем закончится сегодняшний вечер.

Расовой, бл*, резней.

Потому что то, что не выплеснулось вовне, когда увидел, как черт сжимает худенькие плечи моей женщины, накопится в геометрической, мать ее, прогрессии и выплеснется. Обязательно.

Я пью. На Васю не смотрю даже. Похер.

Она там. С ним. Он ее обнимает. А мог бы я. Мог. Бы. Я!

Бл***…

Нет, утренний ее выверт был понятен. И, даже, где-то ожидаем. Потому что Шипучка — она такая. Может отключить голову, особенно если умело действовать. Но потом обязательно придет в себя. И выскажет все, что думает. Или сделает то, что хочет.

Повезло мне с ней.

А вот ей со мной — не особо.

Но это — исправим.

Я так думал ровно до того момента, пока не увидел, как ее целует другой мужик.

Сейчас я вообще не думаю. Сейчас я тупо себя сдерживаю.

И на это уходят все силы.

И, наверно, хорошо, что я хотя бы поимел ее перед этим. Иначе, после стольких лет, вообще бы с ума сошел.

Я и так практически сошел.

— Сухой… Это… Сейчас парни придут…

Вася басит, осторожно косится на меня, невзначай перекрывает своей тушей обзор.

Я и так нихера не вижу, но хотя бы знаю, в каком направлении смотреть. А он тут, бл*, дислокацию войск производит!

Я хлопаю очередную рюмашку. Поднимаю на него взгляд. И, видно, он тяжелый, потому что Вася становится бледным. И это заметно даже в неверном свете гребанных софитов, что уже давят на мозги.

Какого хера? Как тут можно вообще о серьезных делах разговаривать?

Но люди, с которыми мне надо поговорить по вопросу возврата моего бизнеса, придут сюда. И Вася уверил, что это вообще нормально. Сейчас поговорим, типа, а потом, как раньше, баб — и в сауну.

Окончание сделки не поменялось за эти годы. Есть в мире стабильность.

Мне, в принципе, разговоры особо не нужны, потому что братва поддержит, и временные управляющие утрутся, но, пока я отдыхал, успели поменяться подвязки, и теперь их надо снова выстраивать и налаживать. Причем, на моем уровне. Потому что Вася — никто. И звать его никак. А я — очень даже «кто». И за эти годы стал еще больше «кем». Настолько, что могу и о более серьезной доле поговорить.

Но я не хочу серьезнее. Я хочу свое. И пусть в моем бизнесе все осталось практически без перемен, и крышуют его все те же люди, и, значит, законно… Ну, так себе, не особо, но, по крайней мере, это то, что я знаю. То, что я могу.

Поэтому с утра от Шипучки я сразу пошел к Васе.

Не особо, кстати, поверив в бред про жениха. Ну какой, нахер, жених? Когда жених, так не ведут себя в постели. Даже делая скидку на то, что старая любовь и все такое. Нет.

Нет у тебя никакого жениха, Шипучка моя.

Есть обида. Есть гордость. Есть правота своя.

Все это есть.

И я у тебя есть.

И замуж ты за меня пойдешь. Конечно, пойдешь. Никуда не денешься.

Именно так я и думал, созваниваясь с Васей и забивая стрелку.

Именно так я думал, когда получил полный расклад по тому, кто сейчас управляет моим бизнесом. И под кем он находится.

Именно так я думал, когда ехал сюда.

Приехал, сука.

Теперь вообще не думаю.

Нечем.

Вместо башки — просто пустая гулкая кастрюля, по которой лупит гребанная музыка. И скоро кастрюля не выдержит. Лопнет, к херам. И тогда…

Тут я вижу, как Шипучка пересекает танцпол, уворачиваясь от дрыгающихся придурков. Какое-то время смотрю, как бликует ее светлый свитер, а потом хлопаю еще рюмашку и, не слушая бубнеж Васи про то, что скоро люди придут, и надо бы успокоиться, встаю и иду следом.