Все всё прекрасно понимают. Это пагубная привычка. Она — убивает. Но удовольствие настолько велико, что невозможно отказаться. Пока не заменишь чем-то другим, менее смертельным…

Ты — моя смертельная болезнь, Олег. Моя пагубная привычка.

Ты меня убиваешь.

Вернее, убил уже.

И теперь… Теперь оживляешь. Зачем-то.

Я открываю глаза и пытаюсь вырваться из плена настойчивых ласкающих рук, но ничего не выходит.

Олег одним длинным движением проникает в меня, и воздуха не остается даже на вдох.

Что уж говорить о руках моих, бессильно уцепившихся за плечи?

Я напрягаю пальцы, отворачиваюсь от жадных губ, стараюсь не поддаваться, не двигаться навстречу медленным, сильным толчкам, но ничего не выходит.

Мои руки оказываются прижатыми к кровати над головой, мои губы беспомощно раскрываются под напором его губ, и даже застонать толком не получается, не дает он мне стонать. Жадно имеет, ускоряясь, все сильнее двигаясь, заставляя проклятое послушное ему тело отвечать. Реагировать.

Поддаваться.

И в итоге я сдаюсь. Пусть. Еще чуть-чуть. Немного совсем. Совсем.

А потом…

Додумать я не успеваю, Олег убыстряется, отрывается от губ, меняет позу, забрасывая мои ноги себе на плечи, угол проникновения меняется, и я кончаю практически сразу. И так громко и сильно, что потом даже дышать какое-то время не получается.

Пелена перед глазами, ноги подрагивают. Как в тумане, ощущаю последние, самые жесткие, безжалостные движения в себе, а потом Олег негромко и довольно матерится и укладывается рядом, по-хозяйски подтягивая меня к себе под бок.

И да, я позволяю себе и эту слабость. Просто лежать с ним, дышать одним на двоих, пахнущим сексом воздухом. Слушать успокаивающееся сердце. Ощущать тяжесть руки и на талии, жар кожи. Это мой маленький личный кайф. Последнее затишье перед тем, как закончится действие наркотика.

И наступит ломка.

— Люблю тебя, Олька…

Тихий шепот обескуражил бы. Если б я могла его еще воспринимать так, как ему хотелось.

Но я не собираюсь этого больше делать. И потому молчу. Он ждет, наверно, ответа.

Зря, Олег. Опоздал ты. И сильно.

Я шевелюсь, выбираюсь из объятий.

Потеря его тепла ощущается катастрофой. Но я терплю. В конце концов… Лучше обрубать сразу. Чтоб без привыкания.

Хотя… Оно уже есть, привыкание. Ну, значит, с наименьшими потерями.

А не как в прошлый раз.

— Кофе?

— Да.

Олег понимает, что что-то не так, тоже собирается, садится на постели, смотрит на меня внимательно, изучающе.

Я от этого взгляда ежусь. Но не подаю вида.

Нет, Олег. Больше нет.

Иду на кухню, накидывая по пути халатик, варю кофе.

Он приходит следом. Уже умытый, натянувший джинсы.

Я избегаю на него смотреть. Варю кофе, занимаю мысли тем, что сделать на завтрак.

Он смотрит. Смотрит, смотрит, смотрит…

Господи, этот его взгляд!

Не смотри так на меня, Олег! Не смотри!

— Олька… — шепчет он неожиданно, и турка со стуком опускается на столешницу. Неправильно это, след останется… О чем я думаю? — Оль… Прости меня, дурака, а? Оля…

Я вдыхаю. Выдыхаю.

Смотрю, как от горячего днища турки по столешнице расплывается пятно. Надо разговаривать. Надо.

Снять интоксикацию.

Я убираю турку на плиту, сажусь напротив, твердо смотрю в глаза. Светлые, жестокие глаза моего убийцы.

Ну что, Олег, поговорим?

Не сказать, чтоб у меня было много сил, но…

— Я тебя давно простила, Олег.

И это правда. Правда, черт.

— Простила. Но забыть не смогу.

— Ольк…

— Олег… Я не буду задавать глупых вопросов, зачем ты приехал, что ты планируешь дальше. Просто потому, что меня это все больше не касается. И дальше не будет касаться. Той меня, той Ольки, которую ты знал, больше нет. Я — совершенно другой человек. У меня давно своя жизнь, работа, учеба, планы. У меня жених есть, Олег.

Я внимательно смотрю в его глаза. И вижу, как сужаются зрачки от каждого моего слова. Как становятся жестче губы, острее скулы.

Да, Олег, все именно так. Все так.

— То, что было этой ночью… Это… Я не знаю, как это назвать…

Знаю. Наркотик. Но тебе не скажу.

— Но больше этого не будет. Я люблю другого человека. Он — хороший, надежный, верный. Любит меня. И я не собираюсь его унижать обманом. Он этого не заслуживает. И поэтому, Олег, мы с тобой сегодня попрощаемся навсегда.