Леска исчезла, через несколько мгновений появилась толстая веревка.

– Аська, держись!
– раздался голос Вани.

Я из последних сил замершими руками схватилась за протянутый канат. Пыхтя, адепт начал поднимать меня на поверхность. Я выбралась на траву, зубы отбивали барабанную дробь, а тело трясло мелкой дрожью.

– Ва-ва-ня, ты и-и-идиот-т-т!
– с трудом простучала я.

В этот момент, прямо рядом со мной мелькнула серая тень.

– Паршивец!
– заорал Петушков и, уже не обращая внимания на меня, продолжил погоню.

Я скорчилась на траве, пытаясь согреться.

Стоило мне подняться, послать в душе всех в болото и собраться в дом, как испуганный погоней чертенок прыгнул мне в руки, схватил лапками за шею, затрясся и тоненько завыл. От неожиданности я обняла его. Через мгновенье мчащийся на полном опоре Ванятка брызнул мне в лицо святой водицей, явно попахивающей тухлятиной, и треснул кадилом по макушке. Я осела и свалилась на спину, при этом крепко прижимая черта и матерясь, как сапожник.

– За что?
– прохрипела я, поднимая голову.

– Чтобы бес не проник, - тяжело дыша, пояснил Ваня.

– Петушков, ты форменный болван. Это ребенок, он погони испугался и носится, как угорелый!
– едва не плакала я, растирая наливающуюся шишку.

Мы заперли бесенка в заговоренную клетку и с чувством выполненного долга завалились спать. На следующее утро на моем лбу красовался огромный фиолетовый синяк. Я посмотрела в зеркало и едва не расплакалась:

– Вань, смотри, как ты мне кадилом заехал!

Гном приподнял голову от подушки.

– Вы там вчера подрались что ли? Всю ночь, как бешеные, орали.

Двор оказался в плачевном состоянии. Носились мы в кромешной тьме и дороги не разбирали. Помятые и поломанные розы горестно поникли, глаз радовала сломанная жердь колодца с оторванной веревкой, а завершало картину разбитое ночью окно, заткнутое клетчатой подушкой. Брат Еримей смотрел на это безобразие, хмуро сведя брови на переносице, и только чертенок, сиротливо сидящий в клетке, компенсировал разгром.

– Старец ждет тебя девица!
– отрапортовал он.

Неужели я сейчас все узнаю?
– думала я. По дороге к домику Питрима ноги стали ватными, а ладони вспотели.

Я вошла в сени. Мой взгляд упал на маленький диванчик и огромный письменный стол.

– Ну, чего стоишь, присаживайся!
– услышала я недовольный голос.

Прямо передо мной появился домовой. Меленький старичок с длинной седой бородой.

– Секретарь я его, секретарь!
– буркнул он.

Я кивнула головой и присела. Надо же, Питрим пользуется услугами нечисти.

– Ходють тут всякие, - продолжал бубнить домовой, - старику покоя не дають. Вот чего, спрашивается, вчерась всю ночь по двору носились и окна били?

– Черта ловили, - пискнула я. Последний раз меня так отчитывали, когда из Училища выгоняли.

– Черта ловили! Да, этого мальца и ребенок словит! А вы: кусты поломали, девку чуть не утопили!

– Кстати, девка сидит перед вами!
– попыталась напомнить я, пряча взгляд.
– Вполне живая и здоровая!

– Авдей, - раздалось из-за двери, - перестань уже! Зови Асю ко мне.

Домовой хмуро кивнул на дверь. Я вскочила и с замирающим сердцем вошла в маленькую комнатку.

Старец Питрим оказался сбитым мужчиной лет сорока, меньше всего походящим на старика. На меня хитро смотрели карие глаза, губы растянулись в кривой ухмылке. Я очень удивилась и не пыталась этого скрыть, на улице такого господина можно принять за какого-нибудь прощелыгу.

– Все так думают!
– усмехнулся он, отвечая моим мыслям.
– Может, и стал бы бандитом, если бы в монастырь не подался.

Я понимающе кивнула.

– Значит, знать хочешь кто такая Бабочка?

Я опять кивнула, пытаясь сделать серьезный вид.

– Только каждому ответу свое время быть должно!
– продолжал старец. Когда придет время ведать, тогда и знание само придет.

Я от всей души попыталась понять ход его мыслей, но он для меня оставался загадкой.

– Только могу сказать тебе: берегись, Асенька, сложный выбор будет стоять перед тобой, - он внимательно посмотрел мне в глаза.
– Хотя я знаю, что ты выберешь, и ты, наверное, будешь права.