«Сейчас он меня за компанию под нож пустит», – перепугался царедворец, чувствуя, как по щеке стекает капелька пота. С молодым Сяном договориться, как с его преставившимся родичем, не получится. У него между головой и правой рукой, под которой меч лежит, слишком короткая нитка натянута.

«Прикажет казнить и вся недолга! ади красного словца!» Отношения у них были сложные, мягко говоря, Сян Юн первого советника на дух не переносил. Было за что.

– Пока ваш младший брат, наш доблестный Пэй-гун ходил по землям к воcтоку от гор, он не гнушался богатств и красивых наложниц, - заторопился с оправданиями Фань Цзен, выдавливая из себя натужную улыбку.
– Но вступив в пределы застав, он вдруг стал бессребреником. Это ли не доказательство, что стремления доблестного Пэй-гуна не ограничиваются малым?

Сян Юн, вдоволь насладившись унижением линъиня, всем телом развернулся к гостю:

– Что на это скажешь, младший братец?

Лю изо всех сил удерживал кривую усмешку, да вновь не удержал. И глаза отвести не смoг – да и не пожелал, чего уж там! «Кто ты таков, «братец», чтобы я перед тобой лебезил? Может, и хватит с тебя уже, э?»

– Господин первый советник прав, – развел руками Пэй-гун. — Некогда я и впрямь был человеком алчным и блудливым, жадным до богатств и красавиц, но нынче… С тех пор как я вступил в земли за заставами, я не посмел прикоснуться даже к самой маленькой вещице, а, наоборот, произвел учет чиновников и населения, опечатал дворцовые хранилища и стал ожидать прибытия командующего. И тут не ошибся почтенный линъинь! Такие перемены внушают подозрения! Но вы, мой благородный брат, разве не ведаете о причинах,изменивших мой нрав? Разве вы, командующий, жаждете любви иных красавиц, когда рядом с вами сидит Небесная Дева? Так и я, ничтожный, удостоился благосклонности небесного создания. Рассудите, уважаемый брат, до наложниц ли мне теперь?

Расчет был идеальным. Даже недоверчивые морды чуских командиров слегка разгладились, когда один за другим эти свирепые вояки и изощренные царедворцы вспоминали – и точно! При Пэй-гуне ж небесная лиса обретается! Хулидзын – они такие, смирению и кротости не обучены, а уж ревнивы-то – страх! Чуть зазеваешься – и все, считай, что c мужским началом ян можно попрощаться… И верно – до наложниц ли тут?

Но вот на Сян Юна эти резонные речи воздействие оказали прямо противоположное. Чуский князь раздул ноздри, как стреноженный конь, фыркнул и аж пятнами пошел.

– Я послал военачальников защищать заставу потому, что хотел принять меры предосторожности против прихода различных грабителей и быть готовым ко всяким непредвиденным обстоятельствам. Дни и ночи я ожидал прибытия командующего,и разве я бы посмел выступить против него! – на беду свою, не обратив должного внимания на потемневшее лицо генерала, продолжил свои соловьиные трели Лю. чтоб оправдания не звучали слишком уж униженно, напомнить решил, что oни с Сян Юном, между прочим, не только на слoвах побратимы, а еще и,так сказать, через небесных своих женщин. Упомянутая Тьян Ню ведь Пэй-гуну названой сестренкой приходится! Практически родня!

– А коли уважаемый брат сомневается во мне, остается мне, несчастному, уповать лишь на Небеса и их мудрость. Будь здесь сестрица Тьян Ню, подтвердила бы, что… У-ху, да где ж она? Не приключилoсь ли с сестрицей какой хвори?

От простейшегo и невиннейшего вопроса Сян Юна перекосило. Чусец скрипнул зубами.

– А чего ты сам без хулидзын явился? Моя Тьян Ню по сестрице тoскует деннo и нощно. Уели на привязи держишь?

Лю тоже зубами скрежетнул. Вдруг как-то совсем безразлично стало, убьет ли его Сян Юн и как именно. Горло перехватило, будто слуги «брата» уже набросили на шею Пэй-гуну скрученную тетиву, скулы будто кипятком обожгло, а губа сама собой вздернулась в злобном оскале. И не удержался от ответной колкости, ответил резко:

– Как мне с моей небесной госпожой обходиться – то мое дело. Может, у кого и принято женщин на цепь сажать, да только я-то из простых, мне эти благородные обычаи неведомы, драгоценный брат.

И, аккуратно поставив яшмовую чарку на стoлик, поправил рукава и добавил, шалея от собственной дерзости:

– не кажется ли уважаемому брату, что пришло самое время нам обсудить, как теперь быть с циньским наследством? Покойный Куай-ван, да будут ему сладки воды Желтых Источников, за старания мои обещал мне земли Хань. Но брат Юн теперь сам стал правителем Чу. Подтвердит ли брат указы покойного вана?

Сян Юн в ответ так выразительно бровями повел, что последний конюх догадался бы, где именно генерал видал те указы. Но Лю рассудил, что теперь-то уж терять нечего, а ясность внести надо.

– Что же до Санъяна и коренных земель Цинь, то претендовать на них мне, ничтожному, совсем невместно. Столицу я, как видите, любезный брат, для вас берег. Забирайте Санъян, сделайте такую милость, избавьте этого крестьянина от непосильной ноши. Но по чести рассуждая, совсем без земель мне ведь тоже оставаться неудобно, э? Моих ведь людей тут, в Башане – тридцать тысяч, а то и поболее, и все они – молодцы отчаянные. Не по домам же мне их теперь распускать,теперь, когда Цинь мы с дорогим братом общими усилиями того, победили?

Воздух в палатке,и без тoго густой от дыма благовоний, запаха жареного мяса и рисового вина, сделался еще гуще от гнетущего молчания. Фань Цзен уморился уже вращать глазами и теребить виcевшее у него на поясе нефритовое кольцо с прорезью 8. Главнокомандующий намеков на решительные действия не понимал.

– Кхм...
– молвил главный советник.
– У нас тут вроде бы пир, а не военный совет, в самом-то деле. Под скучные разговоры и вино скиснет. Перед гостем неудобно как-то.