Вэл приподнимает брови, не понимая, как из обиженной и пострадавшей стороны Кайшер вдруг превратился в виноватого.

– Мой отец, зная, что я в Хорругарисе поспешил перевернуть все, отомстить мне и обидчику, а также разорвать все договоренности. Он обвинил Кайшера в краже изумруда и дочери, вернул вялые финики, бумагу и все знаки внимания.

– И золото?

– Нет. Оно стало компенсацией.

Минаре встает и проходится по комнате, а Вэлиан, она горько усмехается мысли в какое же чудесное место отправился Сфайрат! Ей становится вдвойне страшно за него, но он все сказал ей. Он справится и ее переживания не нужны ему.

– Он бы не получил ничего, если бы отдал вас этому Облару!

– А так получил все. Золото пристыженных драконов, которые не пожелали ссориться с Ирхэн-Маа.

– Но ведь камень так и не нашли?

– Нашли. Он оказался в доме Кайшера. Тот прошел пытку памятью и выдержал ее с честью. Кто-то из драконов потребовал, чтобы были проверены все участники случившегося, но дракон неожиданно признался во всем и согласился с добровольной ссылкой.

– Почему?

– Я оказалась беременна Сфайратом.

Вэлиан наблюдает, как Минаре мечется по комнате. Не надо быть слишком умным, чтобы понять, о чем она думает в эту минуту.

– Минаре, я понимаю почему вы вспомнили все это и что вы хотите сказать мне.

– Нет, Вэлиан. Я не пытаюсь удержать тебя. Я хочу сказать другое: сделай то, что когда-то не сделала я.

– Что же это?

– Верь своему сердцу и тому, что оно велит тебе. Слушай других, но верь в себя. Об этом я забыла когда-то поддавшись суетам мира вокруг.

Глава 47

Я вернулась в Эландиль вот уже несколько часов как. Лахира не желает открывать мне дверь, отсиживаясь за ее испещренными жучком досками. Отчего-то ей нравится все то, что хоть как-то напоминает изъян.

– Ну кто там? Кто там еще? – раздается где-то в глубине узкого домика, зажатого между двумя двухэтажными домами. – Я превращу вас в стрелки! В циферблат от часов! В петуха!

Ведьма, которую когда-то выперли из академии не прячется ни от кого. Она всего лишь любит поспать. На табличке четко обозначено: «Потомственная ведьма Лахира. Часы приема с двух до полуночи. Мис[1] – выходной.» Но мне ведь нужно сейчас.

– Кого там несет в такую рань?

У ведьмы недовольный и заспанный вид. Все ее угрозы ерунда. Не. Она, конечно, может отомстить втихую, настигнуть обидчика под покровом ночи, но обычно к тому времени она быстро забывает о своих утренних злоключениях.

– Привет. Извини, что я в такую рань. Но я с дарами.

Я протягиваю ей шоколад, самую большую плитку что смогла найти в Лондоне. Пришлось побегать и дело даже не в шоколаде, а в открытых источниках огня в это время.

– Вэлиан? Вэлиан!

Она выдыхает сизый дым, отводит в сторону руку и стряхивает пепел.

– Иди сюда, я обниму тебя!

Вот так. Жить в одном городе. Не видеться годами, а потом встретиться и стоять обнявшись, забыв о всех прошлых размолвках.

– На тебе лица нет.

– Не выспалась.

Она недовольно бурчит что-то сквозь зубы и, крутанувшись, затаскивает меня в дом.

– Знаешь же, что в моем случае не работает это «утро вечера мудренее».

Знаю. Но хочу разобраться во всем сейчас.

– Мне нужна твоя помощь

Говорю я, проходя в домик сверху-донизу унизанного цветами. В нем пахнет валерианой, магнолией и дымом ароматной трубочки. Лахира вертится на месте, призывая на стол чашки, угощение и несколько бутербродов с маслом. Она признает только такой завтрак.

– Что это?

Я копошусь в нагрудном кармашке куртки и достаю пожухшие, порядком помятые цветочки. Они такие маленькие, что я и не надеюсь ни на что. Но у меня есть Лахира. Бывшая травница великий специалист по прекрасному. Я знаю, что она приторговывает букетами на местном рынке, составляя просто волшебные композиции из полевых и садовых цветов. Они-то и стали причиной для прошлой размолвки. Ведьме все ни почем, в погоне за прекрасным и на поводу у вдохновения она может составить и смертельно-опасные составы. Однажды, ее беспечность сыграла с ней злую шутку. Купивший букет заснул непробудным сном и надо же было такому случиться, но нашлось куча свидетелей того, как она грозилась ему, как и мне, за то, что он разбудил ее в непробудную рань.

– Что ты сделала с ними?! Это! Это!

Она всплескивает руками, а затем кружится по кухне, превратившись в коричневый вихрь из-за накинутой на плечи шали. Вскоре на столе появляется маленькая чашка, Лахира льет в нее воду из притаившейся в углу бочки, добавляет пару крупинок соли и марганца, шепчет что-то, да так и стоит согнувшись, как это говорят в три погибели.

– Последний раз! Я принимаю у тебя цветы в таком виде. Ты же знаешь, как я отношусь к ним.

О ее болезненной увлеченности членами растений? Да. Потому и пришла.