— Вы о жене Ираклия Имрановича?

— Да.

— Говорит. Но не как о пациентке, а просто о давней знакомой.

— Она к вам не заходила?

— Нет. Почему вы спрашиваете?

Даша чуть перевела дух. Значит, Пелтрама можно не опасаться: если Юркевич не посещала этой клиники, следовательно, здесь и забеременеть не могла.

— Она как раз в положении, — сообщила Даша.

Глаза доктора глянули с интересом.

— Они развелись?

— Нет. Судя по вашему вопросу, вы в курсе их семейных проблем.

— Только тех, что связаны со здоровьем.

— Тогда, может быть, вы расскажете мне, чем болен Валикбеев?

Пухлые пальчики гинеколога взметнулись вверх.

— Вот уж увольте! Насколько мне известно, Ираклий Имранович жив, здоров, самоубийством кончать не собирается, в связи с чем я не вижу причин обсуждать историю его болезни, тем более с совершенно посторонним человеком, каковым вы являетесь.

— Я не посторонняя, — возразила Даша.

— В таком случае почему бы вам самой не расспросить его?

— Считайте, что уже спрашивала. Он утверждает, что это не может быть его ребенок...

— В таком случае не смею возражать.

— Но одновременно с тем его жена клянется, что иных партнеров у нее не было.

Небольшие глазки доктора игриво заблестели. Вместо ответа он лишь состроил гримасу, которую можно было трактовать, как «пути Господни неисповедимы».

Даша внимательно следила за ним.

— Вы по-прежнему не хотите прокомментировать эту ситуацию?

— Я? — тот деланно удивился. — Простите, но при чем здесь я?

— Вы же знаете, что Ираклий Имранович...

— Простите, но я женский врач, проблемы Ираклия Имрановича находятся вне моей компетенции. — Пелтрам все еще пытался укрыться за профессиональной непричемностью.

— Доктор, я ценю вашу лояльность, но ситуация гораздо серьезнее, чем вам может показаться. Диана Юркевич так же, как и Юля Паэгле, — моя одноклассница, я имею кое-какое представление и об их характерах, и о том, на что они способны. Диана, конечно, еще та штучка, но вряд ли настолько дурноголова, чтобы попытаться обмануть не просто мужа, а доктора медицинских наук, к тому же специалиста по репродукции. С другой стороны, есть Юля Паэгле, человек жесткий, никогда никому ничего не прощающий, тем более лжи и предательства.

— Я не понимаю, к чему вы мне все это рассказываете? — Несмотря на брюзгливую интонацию, в глазах гинеколога проглядывал вполне человеческий интерес.

— Вряд ли Юля хотела вернуть себе сбежавшего жениха, но насолить, разбить семейную жизнь — вполне. Диана утверждает, что не знает, от кого беременна, Шувалова, как я понимаю, тоже была довольно смущена этим обстоятельством. Вопрос: как такое могло произойти с совершеннолетними, интеллектуально развитыми и психическими вменяемыми особами женского пола?

— Я не понимаю сути ваших вопросов.

— Могла ли Паэгле организовать их беременность?

— В каком, простите, смысле?

— В каком угодно.

Пелтрам развел руками.

— В таком случае, полагаю, вам следует спросить у нее. Но, по-моему, это крайне нелепая гипотеза. — На круглом лице играло вполне искреннее возмущение.

— Ну а все-таки, если бы такой метод существовал, чтобы — раз! — и сделать человека беременным? Как бы вы поступили?

Пелтрам грустно усмехнулся:

— Если бы такой метод существовал, я бы женился в третий раз и купил по острову каждой из жен. Вы не представляете, на что готовы люди ради того, чтобы родить ребенка. И если бы существовал способ завести ребенка с помощью уколов или таблеток... — Он вздохнул. — Мы бы с вами здесь сейчас не разговаривали. Так что ищите другое объяснение.

Даша предприняла последний шаг, больше ей все равно не к кому было обратиться.

— Послушайте, доктор, а что, если я вам скажу, что Юля экспериментировала с половыми клетками человека?

Пелтрам нахмурился:

— Не могли бы вы уточнить, что именно подразумеваете под словом «экспериментировала»?

— То, что она получала биоматериал из гениталий здоровых мужчин, создавала некий экстракт, с помощью которого стимулировала возникновение беременности. Что с вами? Вам плохо?

Лицо доктора стало серым. Он хлопал губами, хватая воздух, казалось — еще чуть-чуть, и его хватит удар.

— Вы... вы... Вы на учете нигде не состоите? — выдохнул он. — Вы вообще соображаете, что несете? Это какой же надо обладать извращенной фантазией...