– Потому что ловлю себя на том, что играю с пристрастием. Не всегда, но иногда. В тех случаях, когда одна из сторон имеет бесспорное преимущество. Тогда я невольно начинаю подыгрывать слабым. Но, опомнившись, тут-то и прекращаю игру, потому как это уже - самообман.

Дядя легонько отстранил меня.

– Свет заслоняешь,- сказал он.

– Интересно!
– улыбнулся я.

– Нет, это ужасно,- сказал Акоп Терзян.- Я часто обманывал себя. А когда осмысливал это, уже нельзя было начать игру сначала.

– Почему?

– Для этого человек должен быть провидцем. Для черных и белых владык я провидец, но это лишь на шахматной доске. В жизни нужно другое - упорство, трудолюбие и... И смелость. Не знаю, какое из этих качеств мне не дано? До сих пор не могу понять.

Дядя отошел от стола и указал мне на кресло. Я молча сел, и Акоп Терзян тоже.

– Не люблю давать советов,- сказал он.- Да еще в тех случаях, когда у тебя никто их не спрашивает. Но тем не менее позволь. Тебе еще долго жить в этом огромном мире, постарайся никогда не рваться туда, где люди и без тебя обойдутся. Там ты не поможешь, а только помешаешь.Он махнул рукой и добавил: - А вообще-то знаю: хоть и не лазейка какая,, а ширь неоглядная тебе откроется, все одно с места не сдвинешься. В этом ты в нас, в Терзянов пошел.

Может, оно и хорошо?..

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Шеф, встал. Расстегнул халат, чтобы не мешал правой рукой в карман попасть.

"Айказян недоволен",- подумал я.

Луиза тоже почувствовала это и выпрямилась. Айказян сказал:

– Продолжай работу, девочка.

В левой руке он держал коленчатую стеклянную трубку и ловко крутил ее.

– Как думаешь, Левой, сколько еще продлится наш эксперимент?

– На знаю.

– По-твоему, мы на правильном пути?

– Не знаю...

– Жаль,- буркнул Айказян. И бросил на стол коленчатую трубку.- Мне кажется, дела наши далеко не блестящи.

В этом я был твердо убежден.

– У нас в лаборатории рождается очень интересное вещество. Я это чувствую,- как бы про себя сказал Айказян.- Очень интересное. Может, опять сменить индикатор?

Я подумал о том, что приятель мой Саркис, наверное, здорово разозлился. Он еще утром просил, чтобы я обязательно присутствовал на лекции. О цепных реакциях Семенова и полимеризации Чиркова. Мне все это знакомо так же хорошо, как, к примеру, катализатор Яйглера. Потом Саркис еще заходил напомнить, чтобы я вДруг не опоздал.

– Левон, не поделишься ли своим мнением?
– вывел меня из раздумий Айказян.

– Давайте сменим,-согласился я.-И в конце концов что-то же получится?..

– Попробуем вот так,- Айказян протянул мне листок со своими заметками, которыми мы должны были руководствоваться при новой попытке.

Я взял листок.

– Мне бы хотелось поставить несколько опытов без инициатора,- сказал я.

Айказян заложил руки за спину, слегка наклонился вперед и посмотрел мне в глаза.

– При низких температурах... Скажем, в среде жидкого азота,- продолжал я.

Он нахмурился. Наверное, обдумывал. Я объяснил ему, что в кристаллах при низших температурах возникнут большие напряжения и эти внутренние силы раздробят молекулы. Получится тот же эффект, что и под влиянием инициатора. Потом активные радикалы соединятся друг с другом и образуют новые цепи.

– Что ж,- коротко сказал он.- Я подумаю.

Когда он ушел, мы все облегченно вздохнули. А Луиза не удержалась:

– Ну и сухарь, же он! Сухой, как пустыня.

– Вот это сравнение!
– засмеялся я.- Ничего получше не нашла?

– Не нашла,- буркнула Луиза.- Теперь все снова придется начинать, да?

– Наверное.

– Черт знает что! Хоть плачь!
– в сердцах сказала Луиза.

– Почему вдруг?

– Наша работа бессмысленна. Честное слово! Будь я инженером-строителем, я знала бы, что надо построить дом, и строила бы. Или, скажем, технологом у нас на заводе... Технология задана, заранее известна. Все ясно, все понятно.

– Блажен, кто верует,- иронически бросила Седа.

Дверь с шумом раскрылась, в лабораторию ворвался Саркис.

– Почему не явился?
– накинулся он на меня.

– Занят был. Айказян решил начать новую серию опытов,- невозмутимо ответил я.- Как лекция, интересная? По правде говоря, эта тема...

– Тема... тема...- перебил меня Саркис, по привычке поправляя очки. Они ему - сущее наказание: оправа слишком тяжелая - и потому очки то и дело сползают на нос.

– Никогда не меняй оправы, Саркис,- посоветовал я.

Он с удивлением воззрился на меня.

– Поменяешь,- продолжал я,- и не станет Саркиса. Честное слово.