— Отчасти я чувствую свою вину за то, что вы вместе, — произнес Оливер, стоило Дебби оставить их. — Отправлять тебя на пляж в тот летний день было ужасной идеей.

— Ты ведь знаешь, что мы были знакомы и раньше? — Джеймс не скрывал раздражения. Оливер не мог действовать на него иначе.

— Мне об этом известно, — он переглянулся с Фреей, которая затем бросила неуверенный взгляд на Джеймса. Она успела откусить булочку, намазанную вареньем, отчего смешно раздулись щеки. Он заметил испачканный уголок губ и протянул салфетку, когда девушка вдруг поперхнулась и согнулась пополам от кашля. Джеймс начал слегка похлопывать её по спине, когда Оливер закатил глаза, откинувшись на спинку кресла. — Пожалуй, об этом вспоминать не стоит.

— Мы заскочили в книжный по дороге сюда. Мистер Певензи даже не предупредил меня, что книга поступила в продажу. Я купила экземпляр. Как тебе? — Фрея пыталась снять повисшее в воздухе напряжение нейтральной темой для обсуждения. Протянула Джеймсу книгу, о которой он успел забыть.

— Ты ведь знаешь, что она рисует? — бросил Оливер, переполняя чашу терпения Джеймса, который был близок к тому, чтобы сорваться, наплевав на просьбу Фреи, исполнить которую не представлялось возможности.

— Тебе будет сложно в это поверить, но да. К тому же портреты у неё получаются особенно хорошо, — Джеймс нагло улыбнулся, из-за чего понять, на что именно он намекал, было не так уж сложно. Фрея бросила короткий неуверенный взгляд в сторону Оливера, который от злости с силой сжал подлокотники кресла. На лице заиграли желваки.

— Должно быть, вы стали действительно близки… — процедил сквозь зубы парень, когда Фрея не выдержала давления. Она оставила в покое и чай, и булочку. Тяжелый вздох девушки обратил на себя внимание обоих.

— Вы можете просто перестать? Должна признать, что опасалась этого больше всего, но, Оливер, мне казалось, мы поняли друг друга. В чем дело? — Фрея чуть наклонилась над столом, чтобы быть ближе к Оливеру, который втиснулся в кресло, будто нарочно, чтобы быть дальше.

— Дело в том, что он забирает себе всё, что мне дорого, а затем ломает, как будто ему ничего этого не стоит. Думаешь, он действительно любит тебя? Ему неважен кто-либо, кроме себя. И ты так слепо пошла у него на поводу, невзирая на то, что я тебя предупреждал не делать этого. Он же делает это ради забавы и мне назло, — Оливер подскочил с места. Когда Джеймс взял Фрею за руку, она дрожала. — Господи, мне даже противно видеть его рядом с тобой, — он выплюнул слова с таким отвращением, что не по себе стало и Джеймсу.

Парень смотрел на них обоих с презрением, будто они совершили что-то чудовищно ужасное, не меньше, как убили человека. У Фреи пересохло во рту, она была не в силах произнести хоть слово, когда посреди горла застрял огромный ком. Она только и могла, что хлопать растеряно ресницами, не сводя жалостливого взгляда с Оливера, когда его глаза горели ожесточением и ненавистью.

Джеймс даже не успел вмешаться, как брат развернулся на пятках и решительно направился к выходу. Фрея тут же подскочила на месте, намеренная пойти следом, когда Джеймс схватил её за руку, чуть выше локтя, и не позволил сделать и шага.

— Он не стоит того. Я знаю Оливера намного лучше — он просто завидует мне. Злиться, что не может быть мной, вот и всё. Ему просто нужно время, чтобы успокоиться, поэтому тебе не стоит…

— Нет, ты его совсем не знаешь. Пожалуйста, дай мне пять минут, — Фрея наклонила голову набок и нахмурилась. Не хватало ещё, чтобы демонстративно шмыгнула носом и пустила слезу, что было вовсе не в её стиле. — Всего пять минут.

Джеймс отпустил её. Фрея выпорхнула из комнаты, как маленькая птичка, оставив его в гостиной одного. Он упал обратно на мягкий диван, проверил время, а затем не нашел лучше занятия, чем продолжить в одиночку незадавшееся чаепитие.

Он хотел поскорее уйти из этого дома, чтобы затем никогда не возвращаться. Невзирая на просторность комнаты, её стены давили на него, вынуждая чувствовать себя маленьким. Джеймс рассматривал картины, развешанные вдоль стен, называя про себя заученные с детства имена, значившиеся в его семейном древе. Он хотел бы забыть вместе имена и лица, но особенно надменные выражения, что в детстве заставляли его ежиться. Большую часть всех нарисованных людей Джеймс лично не знал, покуда им посчастливилось умереть раньше, чем ему родиться, но он всё равно был преисполнен к ним ненависти.

Марта отлично вписалась бы в эту обстановку. Высота потолков была подходящей для того, чтобы корона девушки их не царапала, большие просторные комнаты могли подлежать её расстановке вещей, да и на стене ещё было достаточно места, чтобы поместить её портрет с тем же высокомерным взглядом, которым она окидывала почти всех. Марта подходила этому мрачному и холодному месту, но вовсе не ему. Чужой в собственном доме, Джеймс был чужим и для неё, что было невозможно изменить.

Фрее же здесь совершенно не было места. Этот дом проглотил бы её без остатка своей величественной надменностью. Сломил грузом древней фамилии, которую подобно кресту несли люди, застывшие на портретах. Их мертвые взгляды заставили бы её почувствовать себя лишней и слабой. Её хрупкость должна была потеряться в грубых стенах, чтобы затем превратиться в пыль и осесть на старой мебели. Невзирая на свободное пространство отдельных комнат, они превратились бы для неё в тюрьму. Присутствие матери, которая подобно призраку тихо и незаметно гуляла по дому, должно было свести девушку однажды с ума.

Фрея не заставляла Джеймса сомневаться в своей храбрости, но всё же ему казалось, что ей здесь не было места. Впрочем, как и ему. Было бы неплохо поселиться где-нибудь вместе. Может быть, в доме поменьше, но намного уютнее, где все кроме них двоих были бы чужими. В их доме не было бы дурацких портретов членов семьи, фамилия и корни не имели бы значения, им не пришлось бы терпеть и искать мест, чтобы спрятаться и избегать друг друга.

Прошло не пять, а пятнадцать минут, прежде чем она вернулась. Джеймс допил чай и страница за страницей листал дурацкую книгу, рассматривая в ней разноцветные картинки. Он намеревался прочитать её, но не здесь и не сейчас. Для этого он нуждался в более укромном месте.