Фрею наново начал снедать изнутри голос совести. Старалась мысленно вернуться к приятным летним вечерам, теплота которых вскруживала голову. Она предавалась убеждению, что любовь её была настоящей, настолько самонадеянно и крепко, что теперь не могла понять, куда это делось. Невзирая ни на что, напускное чувство было всеохватывающе сильным, несколько волнующим, но было ли дело в самом Джоне или же в его любви к ней?

Фрея винила себя в бессердечии и малодушие, которых прежде в себе не замечала. Остановила взволновано испуганный взгляд на снимке матери, закрепленном зеркальной рамой, вытащила и спросила вслух — «Что же делать?». Будь она жива, наверняка могла бы дать дочери совет.

Поклонников у неё было много, о чем и сама Фрея помнила. Имя Ванессы Певензи было прежде у многих на слуху. Актриса основного состава пресловутого «Глобуса» пользовалась вниманием художественных постановщиков и режиссёров. Публика её любила — мужчины восхищались, женщины завидовали. Она всегда уходила со сцены с большой охапкой цветов, в гримерку ломились толпы поклонников. Несколько раз её даже приглашали на съемки в фильмы, но Ванесса отказалась, хоть к тому времени никто не противился её амбициям — ни семья, с зубным скрежетом принявшая решение дочери стать актрисой, ни муж, который то и дело был скован ревностью, ни Фрея, которая никогда не чувствовала в матери острой нужды.

Многие говорили, что она была похожа на Ванессу. Фрея и сама замечала внешнее сходство, вот только чем отчетливее оно становилось, тем было более ненавистным. Ей не хватало смелости матери, её нрава и обаяния. Фрея никогда особо не нравилась мальчишкам, среди девочек ей сложно было найти подругу близкую по духу подругу. Может, поэтому неуклюжее, но всё же искреннее признание Джона вдруг закружило голову и выбило её из колеи. Фрея почувствовала себя особенной, чего никак не удавалось испытать раньше. Вот только оставалась большая разница между тем, чтобы быть особенной и чувствовать себя такой, невидимые границы чего Фрея не могла осязать в силу собственной неопытности.

Сжав в ладонях фото матери, Фрея пыталась представить, что та могла ей сказать. Скорее всего, грубо фыркнула, чтобы она «бросила всё к черту и постаралась научиться любить себя самостоятельно», что было бесповоротно невозможно. Фрея отложила фото в сторону, разочаровавшись в выдуманном ответе, что скорее был в духе Алиссы, нежели Ванессы. Не исключено, что и она могла подобное предложить дочери, но всё же любить себя куда проще, когда тебя любит кто-то другой, чем Фрея обязательно бы ей возразила.

Фрея выпустила тяжелый полный мучения вздох. Упала устало на сложенные на столе руки и закрыла глаза. Дышать стало затруднительнее, голова ещё сильнее разболелась. Благо тому, что она осталась в комнате одна и ни Алисса, ни Рейчел, ни кто-либо ещё не мог её побеспокоить и вывести из транса запутанных противоречий. Не мешали даже мысли о Джеймсе, которого Фрея успешно выбросила из головы вместе с вырванными и скомканными зарисовками его дурацкого лица.

Начала беспомощно слоняться по замкнутому пространству комнаты. Прогулялась по ванной и даже комнате Рейчел, где царил невообразимый бардак. Умыла лицо, переоделась, поставила фото матери на место, взяла письмо отца и спустилась в закусочную. Для ужина уже было поздно, и впрочем Фрея не столько была голодна, сколько запутавшаяся, а потому заказала кусочек черничного пирога и травяной чай.

Решила, если развеет голову, станет гораздо проще. Давление головной боли чуть спало, стоило оказаться на прохладной улице. И даже тихий шум закусочной был приятнее тишины, в которую она окунулась с головой, самонадеянно решив отыскать в ней слова, не складывающиеся в правильные строки.

Фрея заняла место у окна. Лениво открыла письмо отца, отодвинув от себя чашку с чаем, над которой нависло облако пара, дала напитку немного остынуть. Успела дойти лишь до половины, где отец описывал крайне неутешительное состояние своего здоровья, всякий раз пиная на выходку дочери, что так и не увенчалась успехом. «За одну ночь поразила меня сразу несколькими заявлениями — сбежать в Америку, да ещё и с кем?! С безутешно бесперспективным рабочим, богатого лишь на пустые обещания». Её прервало коснувшееся слуха имя Рейчел, что невольно выудило навострить уши и внять чужому разговору с большим интересом, чем непрекращающемся пререканиям отца.

Она чуть повернула голову, уловив краем глаза нескольких так называемых подруг Рейчел, которые беспрестанно жужжали и жужжали, передавая друг другу сплетни, будто лишь в этом и был их смысл жизни. Четверо девушек сидело прямо позади Фреи и даже не пытались понизить тон разговора, в котором безоговорочно обсуждали именно Сэнт-Клэр.

— Она променяла нас на каких-то растяп. Кто вообще что-либо знает хотя бы об одной из них. Откуда вообще взялись эти Эллисон и Фанни? — Фрея подавила смешок, когда сплетницы наверняка даже не знали их с Алиссой имен.

— Одну из них, кажется блондинку, я видела два года назад на бале дебютанток в Лондоне. Поговаривали, что Певензи её кузен. Рейчел просто повезло просочиться в их компанию.

— Это на том самом балу, где она на виду у всех повздорила с Кромфордом? — двое захихикали, когда остальные требовали срочных объяснений.

— Она встречалась с Кромфордом?

— Она не похожа на девушку в его вкусе, но, думаю, некоторое время между ними что-то было. Поговаривали, что они встречались, а на балу несчастная узнала о том, что Джеймс ей изменил, а потому вылила ему на голову шампанское прямо при всех, а затем быстро убежала.