— К-какой рынок? — я была ошеломлена. Не знаю на что рассчитывала… может на гнев? Диалог? Требования? Насилие? Или согласия подождать и познакомиться ближе — раз он в меня «влюбился» и пошел на кражу?

А что получила? Равнодушный дележ?

— Невольничий, — спокойно отворачивается, — Мне не интересны твои игры, и я уже говорил — насилие не нужно. Раз ты не сумела убедить меня в своей ценности как любовницы, я получу за тебя большие деньги — среди дельцов и борделей Петры ценятся белые женщины.

Ч-то-о?

Но меня уже грубо вытолкнули прочь. И вернули отнюдь не в «мой» шатер, а в какую-то телегу, где, предварительно сняв украшения, завернули в километр ткани и привязали.

Там я и провела остаток ночи, вздрагивая и пытаясь понять — в чем я опять ошиблась и как это исправить?

И только под утро задремала чтобы проснуться от слов паучка:

— А ты молодец!

— Фей! — я всхлипнула, — Куда ты делся?

— Изучал вокруг все и прислушивался к разговорам — надо же было понять в какой части песков мы находимся и не подозревают ли они преследование твоих дружков. Но… ты успела все провернуть так, чтобы оказаться за пределами барханов.

— Ты говоришь будто это мое достижение…

— На юге легче заработать и отправиться дальше в Рубиновое королевство.

— Заработать? — прошипела, — В борделе?

— Отсюда бы ты не вышла… только в пустыню. Провела бы всю жизнь в качестве любовницы, потом служанки.

Потерла занывшие виски.

Будет ли меньшим злом невольничий рынок? Я не знала… бордель, хозяин, стать товаром — все это походило на бред, в котором я категорически отказывалась искать свое место. Разве должно быть все так… ужасно? Почему не как в фэнтези-историях? Почему моей благосклонности не добивались более приятными методами — как раз тот срок, что мои спутники искали бы меня?

Почему вообще украли?

И чем я заслужила, мать его, невольничий рынок?

На эти вопросы не было ответа. Несколько дней лошади волокли повозку со мной и двумя девочками-подростками, говорившими только на местном языке. Те были худые и довольно несимпатичные — их явно ожидала участь прислужников.

А меня?

Даже думать об этом было страшно.

Я тщательно прикрывалась от солнца и старалась пить много воды — хотя бы в этом нас не ограничивали — но все равно обгорела и явно получила тепловой удар. Потому подготовку к аукциону провела в полубреду — помнила, как больно было, когда кожу смазывали какими-то мазями, как странно, что чужие руки снова прикасаются ко мне и даже довольно интимно, избавляя от всех волос.

Немного воспрянула после горькой настойки — похоже, лечебной. Правда она же оказалась успокаивающая…

На меня навалилась апатия.

Спустя какое-то время меня вытолкнули на помост в почти ничего не прикрывающих тряпках.

На Сотбис это похоже не было. Скорее — на птичий рынок. Яркие пятна одежды и лиц, непонятные гортанные крики, куча рук, чуть ли не щупающих и разворачивающих вяло сопротивляющуюся меня. И другие девицы в том же положении буквально в метре, шеренгой.

Я так и не поняла, кто меня купил.

Рванула в сторону, когда, передав звенящий мешочек моим сопровождающим, огромный бородатый мужик повел в сторону.

Ногу тут же обожгло.

Я остановилась и с изумлением глянула вниз… хлыст? Он подобно змее обвивал мою лодыжку и не давал и шанса на то, что я уйду без серьезных повреждений. Рукоятку на том конце хлыста дернули, показывая, где мое место, и я покорно кивнула и последовала за покупателем.

Шли мы довольно долго по витиеватым темным закоулкам. А потом в одной из стен открылась оббитая железом дверь, откуда потянула сладким и смутно знакомым запахом.

Меня впихнули внутрь.

— Шариш да ложе? Аш? Аши-праи на же?

— Я не понимаю! — крикнула в отчаянии в лицо дородной женщине и та, почему-то, довольно улыбнулась. А потом сделала знак двум девушкам помоложе — те подтолкнули меня наверх, по узкой лестнице, потом по коридору и, наконец, оставили одну в крохотной комнатке без окон.

Тщательно заперев за собой дверь.

— Фей? — прошептала.

— Я здесь.

Паучок все это время прятался у меня в волосах и теперь беспрепятственно выполз наружу. И деловито и почти довольно пропищал:

— Так, я пойду обследую это местечко и…

— Нет, — сказала глухим голосом, заползая на кровать и накрываясь с головой, — Пожалуйста, не сейчас. Побудь со мной… пока я не засну.

Тишина.

И неуверенный писк:

— Хорошо. Я здесь. Не бойся…

Публичный дом

Утро вечера мудренее?

Угу.

Только это, порой, вовсе не плюс.

Именно с утра, проспавшись, — приличные девы сказали бы «отдохнуть» — и посетив довольно непривлекательный туалет по соседству, который я нашла по специфическому запаху — приличным девам вообще не стоит говорить на подобные темы — я до конца осознала, куда я попала.