— Куда вы ведёте меня? — наследник отстранился от обоих.

Как бы ему ни было больно, опираться на абаасов было ниже его достоинства.

— Не на пытки, не волнуйся, — она словно читала его мысли.

Агон явно был с ней не согласен, но спорить не мог, и только раздражённо подталкивал наследника к проходу меж складом, под её окнами и стеной.

Обойдя замок с левой стороны, они вошли в узкую дверь чёрного хода, оказавшись в тёмном углу небольшого холла с двумя лестницами. Плотные ставни закрывали окна, потому идти приходилось вслепую. Девушка вела, предупреждая о препятствиях и ступенях на второй этаж, то и дело прислушиваясь.

— Наконец-то! — всё ещё полушёпотом выдохнула Посланница, когда они ввалились в комнату и заперли дверь.

Агон проверил замок, захлопнул ставни и зажёг лучину. Княгиня усадила Сирела на кровать и накинула на него махровый отрез ткани, сурово велев вытираться. Пока мужчина сушился, медленно, боясь лишний раз шевельнуть плечами, она спросила:

— Рубашку снять сможешь?

— Зачем ты меня сюда привела? — спросил он, распуская завязки на горле. — Где мы?

— Хочу помочь. А это, — она обвела помещение рукой, с неприязнью в голосе, — моя комната.

Третий скинул рубаху на пол. Бегло оглядев его синяки на рёбрах и боках, абаас слегка зарделась. Но наследник списал это на неровный свет лучины.

— И не надо мне сейчас рассказывать о том, что правильно, а что нет, и о том, кто кого должен ненавидеть, — накинулась она на него. — Вставай!

Но Сирел только пожал плечами, холодно глядя на подругу Посланника. Поднялся с кровати, подчинившись ее жесту.

— Хочешь лечить — пожалуйста. Только я не так уж и нуждаюсь в помощи. А вот моя подруга в подвалах от неё бы не отказалась.

— Ей я уже помогла! За что была укушена этой психованной стервой! — огрызнулась она, тонкими пальцами осторожно прикасаясь к рёбрам воина. Сирел болезненно поморщился. — Мне за вас крепко попадёт, так что заткнись и не мешай.

— Маг будет недоволен. Посланник обозлится! — Агон ворчал у двери, прислушиваясь к шумам в коридоре.

Но пока всё было спокойно.

— И ты помолчи, — без злобы или презрения ответила ему Княгиня.

Говорящий абаас приподнялась на цыпочки, левой рукой обхватив затылок Сирела, а правую лодочкой сложила над его сломанным носом. Она прикрыла глаза, и её рука чуть засветилась изнутри, даруя тепло и уменьшая боль. Нос сам собой вернулся на место, наследник даже привычной боли не почувствовал.

— Все разумные абаасы так умеют? — удивился он, потрогав уже здоровый нос и свою отличительную императорскую горбинку.

Смутное чувство узнавания на миг посетило наследника, но он отринул его, как бред.

— Нет, это дар Источника Смерти.

— И что ты ещё умеешь? — он чуть сощурил глаза.

Подобной магией владели только друиды-целители, откуда эта сила могла взяться у существа из-под горы Холат, Сирел понять не мог.

— Борщи варить, вышивать крестиком, — отшутилась она, встав позади.

Женщина Посланника почти уткнулась ему в спину, заставив невольно выпрямиться. Он чувствовал её прерывистое дыхание на своей коже. Меж тем она опять заставила свои руки светиться и приложила их к местам переломов. Сирел ощутил, как рёбра встают на место. Это было неприятно, больнее, чем когда ломались, но он не издал ни звука.

Как только абаас закончила и сделала шаг назад, Сирел повернулся. Она осела на кровать, схватившись за голову. Мужчина опустился рядом, придержав её за плечи. Осознав, кого он коснулся, Третий отдёрнул руку.

— Друиды учатся исцелять десятилетиями, — заметил он, — не к чему попусту тратить силы.

— Скажи «спасибо» и прекрати меня поучать, — она снова огрызнулась. — И рубаху уже накинь! Синяки я оставила, чтоб Посланник ничего не заподозрил, и кровь с носа не смывай, — чуть миролюбивее добавила она, пока Сирел натягивал мокрую рваную синюю рубаху. — Почему, кстати, у вас рубашки синие?

— А какие должны быть? — удивился наследник.

Абаас расстегнула куртку, продемонстрировав белую рубаху, застиранную, но чистую.

— Нет, ты забыла, белый — цвет поражения и траура. Синий мужской цвет, вот мы и носим синие рубахи и плащи.

— Тогда женский цвет какой?

— Красный.

— О боже, — закатила она глаза. — Даже спрашивать не буду почему. Между прочим, синий мой любимый цвет. Что, в вашем мире я не могу его носить?

— Только если ты жрица воды, — Сирел покачал головой, пересев в кресло напротив кровати.

Абаас хмыкнула, но промолчала, всё ещё борясь с дурнотой. Уходить Сирел не очень хотел, зная, что его ждёт столб, дождь и холод.