– Чудовищем был тот, от кого я спасал и "Гамму" и всех вас, вместе взятых.
– с вызовом выпалил Олег Анатольевич.
– Это ты не понимаешь, что происходило наверху, прямо над вашими головами. Если бы я этого не сделал, вас всех просто расстреляли бы, разграбили бы лаборатории, а все научные разработки продали бы где-нибудь в Америке или Германии. А после испытали на наших же соотечественниках...

– Что ты несешь?
– вспылил профессор.
– Кто бы нас расстрелял? Да комплекс генетических лабораторий был засекречен так, что девяносто семь процентов сотрудников "Астры" даже не знали о существовании генетических лабораторий!

– Зато те, что знали уже строили планы, результатом которых стал бы именно тот конец, о каком я уже рассказал. Если тебе нужны фамилии, я тебе их сообщу!

– Фамилии? Ну, удиви меня! Все эти годы мы пытались понять кто и зачем это сделал. Думали, что это мог быть Германов... Думали, что это могли совершить иностранные диверсанты... Но только когда здесь появился Максим, у меня наконец сложилась полная картина происходящего! Ты, подполковник, ты! Ты и Германов выкрали самые секретные разработки, а после законсервировали весь комплекс.

– Изначально, да! Германов помогал мне! Но этот недотепа решил вести свою игру, после чего наставил на меня мой же пистолет... Хотя я и предвидел это. Я сказал ему тогда, чтобы больше мне на пути не попадался. А сам...

– А сам отправился продавать разработки?

– Врезать бы тебе, да боюсь, пополам сложишься и ласты склеишь!
– процедил Олег Анатольевич, злобно глядя на профессора.

– Воу, воу! Палехче!
– вдруг вмешался Скат, решительно встав между подполковником и агрессивно настроенным учёным.
– Вы чего тут развели, пенсионеры? Поговорить захотелось? Не вопрос, организуем. Но без оружия! Профессор, отдайте ствол, пока никого не поранили.

– Нет уж!
– отмахнулся тот, даже не собираясь опускать оружие.
– Пока этот человек не ответит на мои вопросы, мой пистолет будет нацелен ему в лицо!

– Так задавай свои вопросы!
– повысил голос Шевченко.
– Я ведь перед тобой стою, давай! Ну?

– Ты говорил про фамилии...

– Да. Зимин, Лаптев, Картавин. Штрасс!

– Штрасс? С ума сбрендил?
– у профессора даже глаза на лоб вылезли.
– Да он же координировал все этот муравейник!

– Я сбрендил? Старый болван, ты даже не желаешь воспринимать факты! Псевдосветило, твою мать!

– Псевдо?
– побагровел профессор, угрожающе вскинув пистолет.
– Бестолочь, в погонах! Да я тебе дыру в лбу сейчас сделаю.

– Так! Спокойно!
– тут уже не выдержала и вмешалась Катя.
– Нечего накалять обстановку! Разговора у вас не получается! Профессор, переведите стрелки на потом. Или просто выслушайте подполковника.

Серов возмущенно шмыгнул носом, но промолчал, не решившись высказать иное предложение. Однако и ствол не опустил, хотя руки у него уже заметно тряслись.

– Олег Анатольевич, расскажите, почему вы приняли решение о временной консервации?
– спросил Дмитрий.

– Временной?
– снова взорвался ученый.
– Ха, конечно временной! На тридцать с лишним лет, да?

– Я ставил таймер блокировки гермоворот на один год. Я рассчитывал подняться на поверхность, доложить о готовящейся диверсии, а затем спуститься и произвести принудительную расконсервацию. Но я не успел... Я даже не смог выбраться наружу.

– Вот как? Интересно почему?

– Потому, что я узнал фамилию того, кто за всем этим стоял! А ещё потому, что вы наверное не в курсе, но с июля 1986 года в научно-исследовательском комплексе, те самые лица о которых я упоминал ранее, устроили жесточайшую бойню! Бежать было некуда..

– Чушь!
– снова вспылил ученый.

– Нет, не чушь!
– заявил я, повысив голос.
– Профессор, пусть лучше Олег Анатольевич расскажет все с самого начала. По порядку. А вы, просто выслушаете, хорошо?

– Ну, пусть!
– нехотя ответил тот, наконец опустив тяжелый пистолет. Всё-таки его руки явно не были тренированы под длительное обращение с оружием, да ещё и на фоне повышенного эмоционального напряжения.

Он сделал пару шагов назад, тяжело опустился на стоящий в углу табурет и уставился на подполковника. Тот тоже уже успел немного остыть и взять себя в руки.

– Парень, дай-ка флягу!
– обратился он к Скату, увидев у того на поясе алюминиевый аксессуар .
– У тебя ж там коньяк, верно?

– Ага.

– Поделись, а? Тридцать лет коньяк во рту не держал! Чувствую, пришло время нарушить сухой закон.

Бывший наёмник молча снял с пояса флягу и протянул её Олегу Анатольевичу. Тот быстрым движением скрутил крышку и приложил флягу к губам. Сделал три глотка, после чего крякнул, водрузил крышку обратно и вернул её Скату. Он сделал глубокий вдох, а затем неожиданно округлил глаза, захрипел, закашлялся и упал на колени. Я бросился к нему, даже не зная чем ему помочь. Покрасневший словно помидор Шевченко, попытался оттолкнуть меня рукой, но не сумел. Его скрутил жестокий спазм. Он судорожно схватился руками за грудь, что-то прохрипел и без чувств рухнул на бетонный пол.