— Михримах была в его лагере. И она видела своими глазами точное количество его орудий — шесть тюфяков и два кулеврины.

— Это невозможно!

— Думаешь, она меня обманывает?

— Эта шлюха? Она уже давно всех нас водит за нос! — процедил Селим. — Мне донесли, что она ведет переговоры много с кем и тебе отец стоило бы присмотреться к ней, потому что…

— ЧТО?! — рявкнул Сулейман, вскакивая. — Ты указываешь мне?

— Твоя дочь плетет заговоры против тебя!

— Да что ты говоришь!

— Она изменила своему мужу с этим гяуром! И прижила в грехе ребенка! Только за одно это ее нужно казнить! Она изменила твоему вернейшему слуге! Человеку, что отдал жизнь за тебя!

Сулейман промолчал, холодно глядя на сына.

— Она изменила тебе отец! Тварь! Шлюха! Из-за нее теперь все вокруг смеются над нами. Дескать, твоя дочь спит со всякими проезжими козопасами! Это позор! Несмываемый позор! Ее словам нельзя верить!

— В самом деле? — холодно спросил отец.

— Да! Мне доносили, что она в Трапезунде пыталась склонить Андреаса взять ее в жены и провозгласить себя новым Султаном.

Сулейман взял в руки чехол для письма, который лежал рядом с ним. Достал оттуда свиток. Развернул. И начал читать перехваченное письмо эмира Алеппо, которое адресовалось Селиму. Но из-за поражения в битве оказалось перехвачено.

Ничего особенно в этом письме не было. Кроме того, что самого Селима именовали Султаном, и подтверждали, будто бы Сулейман уже стар, выжил из ума и ради спасения великой державы его нужно устранить, как Селим и предлагал. И что эмир Алеппо во всем его поддержит.

Сын стоял бледным, слушая чтение. Но стоял и не дергался.

— Это ложь отец! Ложь и навет! — произнес он, когда чтение завершилось.

— В самом деле?

— Да!

— А вот эти письма мы купили у армянских торговцев, — кивнул он на небольшую стопку писем, лежавших в тубусах на столике чуть в стороне. — Молодой Палеолог торговал ими как спелыми финиками. На развес.

— Что это за письма? — стараясь сохранить самообладание поинтересовался сын.

— Письма эмира Алеппо, захваченные у тебя в лагере после разгрома.

— Это подделка!

— Да ты что?! Ты ведь даже не знаешь, что внутри. Или знаешь?

— Что может написать про меня Палеолог? Только гадости.

— Верно. — кивнул Сулейман мрачно. — Только гадости. Ты ведь всегда был благоразумен. Как ты так низко пал? Как ты решился на измену?

— Отец…

— Что отец? Ты предал меня! Нарушил мои планы! Поставил под удар сам факт существования великой державы, созданной нашими предками. И ради чего? Сын? Ради чего? Ты и так наследник! Мне немного лет осталось жить на этой земле. Зачем же так? Я не понимаю… просто не понимаю…

— Я верен тебе отец.

— Ответь мне, почему ты решился? Почему в час высочайшего напряжения сил ты предал меня? Чем я заслужил это?

Селим промолчал.

Он просто потупил взор и молчал, бледный как полотно.

Сулейман сделал жест и в помещение вошло несколько мужчин в черной одежде. Встали за спиной Селима.

Мгновение.

На его шею набросили удавку и начали душить.

Селим сопротивлялся.

Как мог сопротивлялся. Но, своевременно ударив под колени, его уронили на них. А потом, навалившись сверху, прижали к полу, где и закончили начатое.

Сулейман же все это время смотрел сыну в глаза.

Он помнил казнь своего старшего наследника — Мустафы. Его также убивали на его глазах. И теперь, смотря на труп Селима вспоминал тот день. Не прошло и шести лет, как он приказал казнить своего сына вновь. Это было ужасно. Но боль и обида от прочтенного в письмах не оставляла для него никаких вариантов.

У него оставался еще Баязид. Дерзкий младший сын, открыто поднявший против него бунт. Но Баязида можно было понять. Он хотел жить. Он хотел, чтобы его дети жили. И, видя старость отца и свою удаленность от престола, пытался хоть как-то спастись. Его можно было понять, а Селима — нет. У него было все. Ему оставалось подождать чуть-чуть. Год, два, может немногим больше. И он стал бы Султаном. Но нет. Не утерпел.

Из-за дверей раздались крики.

Сулейман поднял взор. Кивнул слуге, чтобы все выяснил. Через минуту он вернулся.

— Прибыла Михримах о Великий.

— Она одна.

— Нет. С ней идут янычары.

— Пусть войдут.

— Но…

— ПУСТЬ ВОЙДУТ! — рявкнул Сулейман, грозно сверкнув глазами. — А вы — свободны, — добавил он палачам.

Двери распахнулись.

И женщина забежав закричала в отчаянии:

— Нет! Отец! Зачем?!

— А он требовал твоей казни… — тихо и как-то по-философски ответил Султан.