Она молчала. Я взял ее за плечи, притянул к себе, посмотрел ей в глаза.

– Что с тобой, Сарышка? Раньше ты была не из тех, кто дует на воду, прежде чем отпить...

– Признаться, Валех-джан, боюсь я. Боюсь перемен. .. После того, что произошло с тобой, когда ты и уехал-то совсем недалеко - в совхоз Сабира... Думаю, не дай бог, опять попадем в какую-нибудь историю, Баку - город большой. .. чужой.

– Ах ты, глупышка моя!
– от души рассмеялся я.- Все будет в порядке. И с каких это пор Баку стал для пас чужим?

– Здесь мы с тобой в родной семье. Ко всему привыкли.

– Привыкнем и там!.. Мы же с малолетства приучены к Незнакомым людям. Сколько, помнишь, воспитателей сменилось у нас в детдоме, пока мы выросли?! Не кисни, Сарыкейнек, дорогая. Поехали! Все, поверь, будет хорошо!

.. .И вот позади последние дни, проведенные в поселке. Сборы в дорогу. Позади прощание со скалой Амира, с нашим "зимним дворцом", с Гюллюбеим-халой, которая всплакнула по случаю нашего отъезда, - впервые я видел эту славную веселую старушку в слезах...

.Мы на вокзале. Заняли свои места в вагоне. Вот-вот поезд тронется.

– Ребята, берегите себя!
– кричит за окном вагона Сарвар.
– Друг друга берегите... Валех, ты малость вспыльчив, водится такой грешок за тобой. Поспокойней будь там. Не лезь в драку!..

– Смотрите, без нас не обмывайте студенческие билеты, - машет рукой Придира Зейнал.
– И новоселье без нас не справляйте!

– Ребята, город есть город... Если что понадобится- пишите. Обязательно пишите!
– кричит Эльдар.

Поезд трогается. Какое-то время они все трое идут рядом с движущимся вагоном, потом бегут. Платформа кончается, и они остаются позади. Поезд набирает скорость. Вагонные колеса все быстрее, быстрее постукивают на стыках,

ЧАСТЬ II

Глава восьмая

НАШИ ГЕРОИ ПОСТУПАЮТ В ВУЗ

Валех

Не охотник я до всяких нежностей, но расставание со стройкой, со скалой Амира, с говорливой речкой и лесом, начинающимся сразу же за поселком, неожиданно оказалось тяжелым. Я видел, как Сарыкейнек переживает, и крепился, старался не показывать своих чувств.

Больше всего огорчало расставание с машиной. С товарищами по стройке я еще мог переписываться, мог разговаривать по телефону, видеться с ними и в Баку, С машиной - мне так казалось - прощался навсегда.

Получив расчет, я отвел машину в гараж, вымыл до блеска. Мыл и приговаривал про себя: "Моя верная и послушная, сколько я гонял тебя по горам-долам! И ни разу ты не подвела меня, не опозорила перед друзьями-товарищами, не оставила посреди дороги..."

Казалось, могучий "КрАЗ" слышит мои слова, понимает, что происходит в моем сердце.

Каналья Кериш из соседней бригады, увидев, с каким старанием я драю машину, сострил:

– Что, руль никак не отпускает от себя?

Но я так глянул в его сторону, что Кериш прикусил язык. Знал мой характер.

Еще, кажется, только вчера, когда из-за предательского наговора я оказался в тюрьме, мне так хотелось вернуться к ребятам, на стройку, в родные горы. Вернулся. А теперь - новая разлука. Нас ждал Баку.

Каково-то будет нам в большом городе, среди незнакомых людей?

Да... Поезд мчался, бодро постукивали колеса на стыках. И мне не сиделось на месте. Я то подходил к окну и, насвистывая, смотрел на пробегающие мимо поля, то садился рядом с Сарыкейнек, говорил ей что-то забавное, легкое. Сарыкейнек пыталась казаться беззаботной, но это ей мало удавалось.

– Послушай, - наконец взорвался я, - не в Исфаган едем, за тридевять земель. Хватит вздыхать! Не то... Не то закажу сейчас музыку вот этому зурначи. Пущусь в пляс прямо здесь, в купе.

А в нашем вагоне ехал зурначи, чтобы не соврать, килограммов за сто, в мохнатой шапке и сапогах, и с ним худущий, с выступающими на шее жилами барабанщик - бубнист.

Увидев надутое лицо зурначи, Сарыкейнек весело рассмеялась.

Вообще-то по натуре она была жизнерадостной, не из тех, кто унывает и сетует на трудности. И все же... женское сердце... Да и события последних месяцев вызвали излишнюю настороженность и нервозность. Понимая все это, я пытался как-то расшевелить, вырвать ее из этого состояния.

– Ты видела, как Мурадзаде влепил этим мерзавцам?
– -говорил я о бывшем председателе колхоза Меджидове и бывшем следователе Юсифове. Закон для всех один...

– Конечно, - соглашалась Сарыкейнек.
– Но ведь пока суд да дело, и нам досталось. Сколько ты хлебнул всего, сколько я наволновалась...

– Выходит, надо спрятаться, как черепаха под свой панцирь, и всего на свете бояться?
– возражал я.

– Не за себя боюсь...

– Не за меня ли? Вот еще выдумала! Ты меня в мельничные жернова сунь вывернусь живым.