– Так давай сделаем его по-настоящему незабываемым, – прошептал он, гипнотизируя девушку взглядом.

– Не надо. Я… Я не хочу! – сорвавшимся голосом проговорила Катя, удерживая его руку в локте, чтобы та не двигалась дальше.

В глазах показались слёзы.

– Ты лукавишь, Кать. – Голова склонилась набок. – Уверен, ты набиваешь себе цену.

Блестящие глаза скользнули к её губам и снова вернулись назад, восстановив зрительный контакт.

– Нет.

– Тогда… – Александр надменно улыбнулся. – Неужели ты и впрямь девственница?

Её неподдельный страх давал подсказку, но он всё же хотел убедиться наверняка Едва только вопрос сорвался с губ, Шторм заметил, как на её щеках проступил румянец. Да ладно? Она ни разу ни с кем не спала? Быть такого не может! Стас обхаживал её с восьмого класса.

– Пожалуйста, отпусти.

Брови Шторма медленно поползли наверх:

– Значит, да. Ты меня приятно удивляешь, мисс Зубрилка.

Он ещё секунду смотрел на растерянное лицо, а затем одним быстрым движением нашёл разрез на платье и ловко накрыл ладонью внутреннюю часть бедра. Катя замерла. Она чувствовала, как его пальцы, словно змеи, медленно поползли наверх. Все попытки сопротивляться тут же блокировались. Руки упирались в каменный торс, шея отчётливо ощущала горячее дыхание, пока он продолжал шептать едкие слова на ухо:

– Ну же, расслабься, малыш. Это не больно и совсем не страшно. Тем более мы оба знаем, что я тебе нравлюсь.

Катя качала головой, тщетно моля о пощаде, но Александр, казалось, ничего не слышал. Когда пальцы коснулись мягкого кружева трусиков, попытки вырваться усилились как минимум в два раза:

– Отпусти. Пожалуйста, отпусти меня!

Она крепко сжала рукав Шторма и зажмурила глаза, боясь представить, что последует дальше. Крепко стиснутые зубы свели скулы болью. У неё больше не было сил бороться. Она сомкнула ноги, не позволяя его руке двигаться дальше.

– Прекращай ломаться, Соколовская! – выдохнул Александр, тяжело дыша. – Ты же шикарная девушка, мать твою! – прохрипел он, заглянув в мокрое от слёз лицо. Глаза встретились с затравленным взглядом Кати. – Давай же, раздвинь свои чёртовы ноги! Покажи мне, какая ты есть на самом деле.

Шторм предпринял попытку развести крепко сдвинутые бёдра, и в этот момент Соколовская взмолилась:

– Нет, не надо. Умоляю тебя!

Она насколько могла сильно ударила его в грудь. Сдерживаемая до этого истерика вырвалась наружу и, смешавшись со страхом, превратилась в надрывистый плач. Катя уткнулась в плечо Александра и громко заплакала, всё ещё упираясь в него руками. Её тело тряслось от напряжения.

Шторм глубоко дышал, пытаясь справиться с эмоциями. Низ живота словно наполнился раскалённой лавой и, как вулкан, требовал разрядки. Здесь и сейчас. Он даже подумать не мог, что эта умняшка заставит испытывать такое. А может, всё было в том, что она и правда оказалась такой невинной?

– Шикарная дама, чёрт тебя подери! – выдохнул с ненавистью Шторм.

К ней? К себе? Ему было неизвестно, но одно он знал наверняка: своими действиями добился обратного эффекта. Проведя рукой по её волосам, Александр прошептал:

– Я не такой, каким ты меня нарисовала в своих мечтах, тебе понятно?

Соколовская быстро закивала, борясь со слезами.

– Я бы трахнул тебя прямо здесь, веришь?

Кивок и снова едва сдерживаемый плач.

– Я не делаю этого лишь по одной причине: мой брат умудрился найти в тебе что-то, что не даёт ему покоя ни днём ни ночью, а я никогда не посягну на то, что принадлежит ему. Но если ещё раз увижу или почувствую твой взгляд на себе, я забуду, что у меня есть честь.

Сделав глубокий вдох, Шторм не без труда отпустил девушку. Освободи её личное пространство, он смерил Катю взглядом. Она закрывала лицо ладонями, не решаясь поднять на него глаза. На губах появилась улыбка:

– Удачи, Верджиния (производная от слова «virgin» (англ.), что в переводе означает «девственница», «чистый, непорочный»).

Стоило отвернуться, как лицо стало серьёзным. Сжимая кулаки, Александр быстрым шагом направился к VIP-зонам. Сердце отбивало чечётку, бешено стуча о рёбра. Мать его, это должно было выглядеть шуткой! Жестокой, но действенной шуткой, которая бы обрубила на корню все её поползновения в его сторону. Но отчего-то внутри было паршиво. Дерьмовый у тебя юмор!