Мама, мама… Что же ты сделала с нами!

По лицу градом катятся слезы, сдержать которые уже просто не могу. Трясущимися руками увеличиваю громкость на телефоне и замираю, сбрасывая вызов.

Вызов от Него. Словно лезвием по сердцу. Будто чувствует… И от этого только хуже.

Ульянка рыдает, заливая горячими слезами экран. Вышибая весь воздух из моих легких.

Хор нескладных голосов. Чей-то преисполненный ужаса, пробирающий до костей крик.

Копошение и топот шагов.

Хлопанье входной металлической двери.

Когда все вокруг вдруг затихает, идеальная мертвая тишина кажется давящей и до чертиков пугающей. Ни единого шороха. Ни звука. Только песенка Маши, которая поет Медведю. И отчего-то становится жутко.

Пульс учащается. Предчувствие беды ознобом ползет вдоль позвоночника. Едва я встаю, чтобы, наконец, выйти из нашего убежища, как в квартире снова становится шумно. Чьи-то торопливые шаги, шепот и голоса. Настойчивый стук в дверь — и тревога с новой силой царапает изнутри острыми когтями.

Ульянка хватает меня за руку и тянет к окну.

— Слишком высоко, малыш, давай сюда, — приподнимаю одеяло.

Сестра, не смея ослушаться, лезет под кровать. Не хочет отпускать мою руку, но времени итак в обрез. Шкаф опасно покачивается, и сейчас до нас точно доберутся.

Целую маленькие, холодные пальчики и даю ей обещание: «Все будет хорошо».

Достаю из шкафа бейсбольную биту.

Зажимаю в руке так, как Он меня учил. Это ведь Его подарок…

Делаю глубокий вдох.

Считая удары сердца, замираю, спрятавшись за углом слева, и когда дверь оказывается сорвана с петель, замахиваюсь, сжимая до хруста челюсти. Бью, но это не Вадим.

— Твою мать!

Я чуть не убила постороннего человека.

А дальше как во сне…

Люди в форме. Их обеспокоенные лица и бесконечные вопросы, но в ушах стоит один лишь гул.

Коридор.

Плачущая Ульяна, до боли стиснувшая мою руку.

И мама… которая лежит там, на полу маленькой кухни хрущевки…

В ту секунду, когда я видела эту квартиру в последний раз, я не чувствовала внутри себя ничего. Только лишь пустоту, окутавшую зыбким дурманом.

Но совершенно точно я думала о Нем…

О парне, в чьих руках мне никогда не было страшно.

О человеке, готовом меня защищать.

О счастье, которое было таким коротким…

На губах вместе со слезами чувствуется привкус острой горечи.

Как бы я хотела еще хотя бы раз обнять Тебя, Рома…

*********

Из местного отделения полиции я звоню Марине Максимовне. Они с мужем приезжают в участок только через полтора часа, потому что добраться из Подмосковья быстрее было нереально.

На протяжении всего этого времени сотрудники полиции задают мне вопросы, уточняя детали того, что произошло этим поздним вечером. Я на автомате выдаю ответы, прижимая притихшую сестру к себе, а в голове набатом стучит лишь одна мысль: мамы больше нет…

Со слов очевидца, между Вадимом и Катей завязалась драка. Он толкнул ее, и она неудачно ударилась головой о стол, за которым сидели и пили ее собутыльники.

Вот как бывает. Мгновение — и человека нет. По глупости, по нелепой случайности.

Сергей Владимирович отвозит меня к дому Ромы, и я, убедившись, что Ульяна спит, прошу его помочь мне. Помочь уехать из Москвы с новыми документами. Сразу после похорон.

Подобная просьба удивляет мужчину и, когда я уже собираюсь покинуть автомобиль, он задает мне только один вопрос:

— Ален, ты любишь Романа?

— Люблю, — отвечаю я, не сомневаясь в своих словах ни секунды. — Потому и хочу уехать. Ради него.

— Ален…

— Помогите с документами, прошу вас, я уеду с Ульяной и начну новую жизнь, а Рома… он поймет, пусть и не сразу.

— Ты знаешь его. Не поймет и не простит, — барабаня пальцами по рулю, спорит мужчина.

— Я слышала ваш разговор. Мне надо уехать, — повторяю снова. — Мы слишком молоды и слишком разные. У нас все равно ничего не выйдет. Я не хочу, чтобы Рома совершил ошибку из-за меня и моих проблем.

Сердце обливается кровью, но иного выхода я не вижу. Особенно теперь.

— Я все сделаю.

— И пообещайте, что никогда не расскажете Роме про этот разговор.

Сергей молча кивает, и я ухожу.