Я никудышная. И при всём этом я не набираю номер Марко.

Просто не могу, во мне поднимается неясное, но очень сильное возражение каждый раз, когда смотрю на цифры его номера. Я хочу уединения, хочу ощущения свободы, хотя бы иллюзию, что мы оставили всё позади. Хотя бы на ничтожные несколько часов.

В домик я возвращаюсь неспешным шагом. Свежо, но не морозно. Воздух мягкий, безветренный. Огромные сугробы кажутся пушистыми и воздушными. Всё вокруг такое сказочное и красивое, светится и переливается. Мне хочется сесть на ближайшую лавку и просто остаться тут, но я и так чувствую стыд, что не тороплюсь домой. Я не хочу вновь видеть последствия. То, через что приходится проходить. Однако я отсутствовала достаточно долго, но все переживания зря — Алек по-прежнему спит.

Я и сама чувствую небольшую усталость, ноги ломит, голова кажется чересчур тяжелой, а во всём теле присутствует лёгкая дрожь. Но при всём этом я точно знаю, что уснуть не смогу. Раскладываю контейнеры с продуктами по полкам холодильника рядом с тем, что осталось с завтрака, продолжая убивать время. Мне просто нужно продолжать чем-то заниматься. Однако выбор не особо разнообразный: ни убраться, ни что-то приготовить, я ничем не могу занять руки, поэтому решаю занять голову. И на несколько следующих часов нахожу чем — я включаю телевизор. Однако к утру его звук начинает буквально натирать мозоли на мозг. Перед тем как сдаться окончательно, предпринимаю ещё одну попытку. По прежнему опыту знаю, как соцсети умеют затягивать бессмысленным листанием новостей, но и тут меня ждёт разочарование — телефон Алека пуст. Ни одного лишнего приложения, кроме тех, что стандартные.

Конечно, он пуст.

Нужно быть невероятно глупой, чтобы хотя бы представить, что Алек способен на такие «нормальные» вещи.

Делаю глубокий вдох: ладно, была не была, если случайно разбужу его, то хотя бы будет не так совестно, что продержалась столько времени.

Я укладываюсь на кровать, но по неизвестным причинам стараюсь держаться подальше от Алека. Меня душит какой-то невиданный страх. Уже почти утро, и в серых оттенках рассвета он выглядит бледным, слишком уязвлённым, и мне так непривычно за этим наблюдать — за Алеком, всегда убеждённым, что смог бы на своих плечах удержать небо. Я знаю, что он справился бы, но вот какой ценой? Не уверена, что он хоть раз думал об этом.

Последствия же — они уже были на лицо, и как только он придёт в себя обещаю, что заставлю его об этом задуматься.

Я просыпаюсь неожиданно, у меня вдруг что-то ёкает в груди, а в следующую уже секунду сижу на постели и оглядываюсь по сторонам. Алека нет рядом. За окном ясная, спокойная погода, на часах стрелки приближаются к двенадцати дня, а в домике лишь раздаётся тихий звук, льющийся воды.

Алек.

Я мало думаю о том, что делаю. Ноги сами опускаются на пол и несут меня к двери ванной комнаты. Пульс ускоряется за секунду и громко стучит прямо в ушах. В груди разрастается что-то волнительное и сильное, мешающее набрать воздуха. Дверь приоткрыта, а когда распахиваю её полностью, перед глазами в воздух поднимается пар. Алек в душевой кабинке. На мгновение, через мутное стекло, я вижу, как замирает его размытая фигура. Плечи выпрямляются, и он оборачивается на меня, явно удивлённый и не ждавший моего появления. А ещё он точно не ждёт следующего.

Распахиваю дверцу кабинки и указываю на него пальцем.

— Я тебя ненавижу!

Меня так и подстрекает желание стукнуть его.

Алек застывает в одном положении. Стоя в пол оборота, он окидывает меня долгим взглядом. Сначала я вижу в нём сосредоточенность, понимая, что он отыскивает на мне раны. В его тёмных глазах промелькивает обречённость, даже несмотря на то, что их на мне нет, от которой он быстро избавляется.

— Прости, я не знал, что ты хотела в душ первой, — говорит Алек той самой интонацией, которая умеет выводить меня из себя за секунду. Он начинает переводить тему. — Обещаю, впредь всегда…

— Алек, чёрт бы тебя побрал! — не выдерживаю я.

В моей груди словно проснулся долго дремлющий вулкан. Лицо обдаёт жаром, а по венам несётся разгорячённая кровь.

Я по-прежнему так зла, что чувствую, как во мне всё подсыхает адским пламенем гнева. Кажется, только чудо спасает меня от того, чтобы не накинуться на Алека с кулаками. Я быстро беру себя в руки, продолжая прожигать недоуменные глаза Алека. Он так и стоит, повернув только одну голову через плечо.

— Прекрати, пожалуйста, паясничать, — я продолжаю изо всех сил стараться выглядеть спокойной. Но… — Иначе я тебя ударю. Сильно.

Бровь Алека выгибается ещё больше. Теперь он смотрит на меня недоверчиво.

— Знаешь, это было довольно убедительно, — медленно и взвешенно говорит он. На его губы не проскальзывает ухмылка, но я вижу её блеск в его тёмных глазах. — Поэтому на счёт душа, я всё равно всерьёз несколько раз подумаю, прежде чем заставлять тебя ждать.

Я ненавижу то, что не могу злиться на него настолько сильно, чтобы всё-таки осуществить предупреждение. Моё глупое-глупое сердце ёкает, потому что оно лучше меня понимает, какова была вероятность больше никогда не услышать ни одной подколки. Я тихо и недовольно фыркаю, показывая Алеку, что не намерена вестись на провокации, и уже начинаю отступать назад, чтобы дать ему выйти, как внезапно задыхаюсь, потому что меня окатывает струями тёплой воды.

Шумно ахаю и ошарашено смотрю на Алека, прижимающего меня за талию к себе одной рукой. По изгибу его кривой и наглой ухмылки скользят капли воды.

— Что ты делаешь? — продолжая задыхаться и ловить ртом воздух, возмущаюсь я.

Хотя мой дрожащий, сокрушённый голос едва ли можно принять за укор. Я абсолютно и полностью поражена внезапным открытием, когда вся картина предстаёт передо мной совершенно иначе. Я ворвалась к нему в душ, к голому, и с каждой секундой это открытие окрашивает моё лицо всё в более алый оттенок.