Партийцы усиленно тренировались. Они занимались страйкболом, ножевым боем, разными боевыми искусствами, фехтованием и много чем ещё. Эти занятия маскировались под клубы исторической реконструкции, военно-патриотические клубу, спортивные секции.

В ячейках всё держалась на личных знакомствах и связях. Много времени было нужно для того, чтобы войти к людям в доверие и выйти на других активистов. Всех же людей и всех тайн не знал никто, – даже руководство.

После окончания колледжа Меля по распределению поехала преподавать в небольшой посёлок в Белгородской области.

В училище как раз прошёл выпускной. В актовом зале директриса вручила девушкам их дипломы. Теперь их училище возглавляла директриса. Директора к тому времени сняли и засадили в тюрьму за коррупцию и педофилию. Делу решили огласки не предавать. Итак, все собрались в актовом зале, сдвинули парты, накрыли их бумажными скатертями и поставили туда бутерброды с колбасой и магазинные пирожные. Потом девочкам вручили дипломы. Все поели, вспомнили старое, а потом разошлись по домам. Некоторые девочки пошли праздновать дальше, но Меле это было не интересно.

Следующие два дня Меля просто отдыхала. Валялась в кровати, как раньше, смотрела телевизор, читала книжки. Потом ей позвонила русичка. Сказала, надо срочно встретиться.

Они встретились в небольшом тихом салу на окраине города. Сад был заросший и тёмный. Кроны яблонь и каких-то ещё деревьев закрывали небо над головой. Земля была мокрая, вкладная, и по ней прыгали коричневые травяные лягушки. Сад находился в окружении старых заброшенных домов конца позапрошлого века. Из теперь собирались сносить. Первые этажи этих домов были из белого камня и кирпича, а вторые – из дерева. Вторые этажи почти полностью сгнили. Тёмные доски сменялись гигантскими щелями и пустыми окнами, сквозь которые проглядывало небо.

Меля ждала свою учительницу на старой самодельной лавочке из гнилого дерева. Лавочка состояла из двух берёзовых поленьев, между которыми когда-то прибили доску. На этой-то досточке и сидела теперь Меля. Телефон она оставила дома.

Учительница вскоре пришла, и они начали непростой разговор.

– Я уже узнала, – сказала русичка, – куда ты попадёшь по распределению. Тебя посылают в посёлок Пролетарский в Белгородской области. Это у чёрта на рогах, но для нас очень хорошо. В четырёх километрах – граница с ЛНР. Относительно недалеко трасса Дон. Там и наркотрафик с Юга идёт, и оружие с Донбасса. Сам посёлок хоть и маленький, но там ФСБ разве что в каждое окно не заглядывает. С этим там очень плохо. Всех новых людей там сразу берут на карандаш. Но ты не особо была замечена где-то, так что к тебе большого внимания не будет скорее всего. Но осторожность не повредит. Контакты наших людей в тех местах я тебе дам.

В целом они говорили недолго. Меля быстро всё поняла, записала нужные контакты и пошла домой.

Через два дня она стояла на автовокзале с грудой вещей. Отец сопроводил её до вокзала. Они ехали на такси. Потом он загрузил сумки в автобус.

– Ну, вот ты уже и совсем взрослая, – сказал он, вытирая слезу. Впрочем, Селе тогда показалось, что плакал он от яркого Солнца. На часах было где-то пять тридцать утра, и гигантский золотой шар ещё только поднимался из-за горизонта. Было очень ярко, а отец стоял к Солнцу лицом.

К Солнцу лицом. Лицом к Солнцу.

Путь был неблизкий. Ехать было пятнадцать часов. Большую часть пути Меля читала, смотрела кино на своём планшетнике (да, теперь и у неё был планшетник!), лопала чипсы и смотрела в окно. А за окном-то и было самое интересное.

Меля вспомнила, как когда-то в детстве они с отцом ездили к маме в Одессу по таким же вот дорогам. Возможно, даже по этой же. И она вспомнила, что когда была маленькой, то любила смотреть на голые остовы полуразрушенных советских заводов, – гигантские бетонные скелеты, из которых тут и там торчали пучки железной арматуры. Огромные мозаики с надписями типа «Мы строим коммунизм!» почти обвалились, и теперь эти здания выглядели зловещими, но величественными руинами какой-то древней цивилизации, столь же далёкой от нас, как Античная Греция или Рим.

Но теперь за окнами не было ни этих заброшенных заводов, ни даже их руин. Теперь вдоль дорог тянулись огромные гипермаркеты и многоэтажные парковки, дома-муравейники и склады, склады, склады… Это был какой-то новый индустриальный пейзаж. Индустриальный пейзаж страны, которая ничего не производила.

На выезде из города Меля видела кое-где утопающие в зелени хрущёвки, золотом отливавшие в первых рассветных лучах. Но их было совсем немного, и со всех сторон их обступали гигантские дома, обнесённые забором и камерами по периметру, с КПП на въезде и толпой охранников с собаками и пистолетами.

Потом автобус выехал за пределы Московской агломерации. Теперь пейзаж за окном был куда более традиционным. Сначала, правда, Мелю слегка уличили курганы. Потом она поняла, что это не курганы, а коровники. Обычные советские бетонные коровники, которые за много лет поросли травой и кустами и ушли наполовину в землю. Издалека они теперь напоминали курганы. Курганы советской цивилизации.

Убогие покосившиеся деревянные домики, все как один чёрные как смоль. Построенные из древесины и жестяных листов сельские магазинчики, где торговали чипсами и кока-колой. Сверкающие неоновыми огнями автозаправки Роснефти. Убитые просёлочные дороги. Иногда и вовсе грунтовка. Крохотные деревни и посёлки – небольшие хаотичные скопления почерневших домиков на крупных полянах.