— Столько всего…

— Есть много необычного. Ещё и в обычном миллион разных поз, — напомнил я. — Всякие там видюшки, игрушки… А так кому что нравится.

— А как понять, что нравится?

— Пробовать, — указал я на очевидное.

— Это ж так стыдно как-то: я попрошу, мы попробуем, а потом не понравится тебе или мне. И что? Будешь сидеть недовольный, а я… — она не стала договаривать. — Или я предложу тебе что-то, а ты вообще откажешься. Или в паре не имеют права отказываться? А если я не хочу ничего предлагать?!

— Всегда договариваются. Иногда об очень странном. Если хочешь, я тебе дам слова, по которым ты можешь погуглить то, что будет сложно развидеть потом. Давай сразу договоримся о кое-чём?

Она залилась краской и принялась ёрзать на стуле, теребя низ своей порванной майки.

— Давай, я готова.

— Говори мне всё, что захочешь, всегда. Не нужно что-то скрывать. Лучше пусть будет неловко, чем между нами начнёт расти стена из непонимания. Пусть это будут самые безумные вещи. У меня с фантазией туго, но ты можешь сама придумать. Хорошо?

Она коротко кивнула, перестав теребить майку, а после подняла майку и показала мне грудь.

— Гхм, спасибо, конечно, но зачем?

Мне очень захотелось её потрогать, аж руки зачесались.

— Ты такой классный, тебе нужно показывать грудь, — заявила она, улыбаясь.

— Я вот сижу и думаю, ты рассказываешь, что у тебя не было цели и смысла. Почему… — я не мог сформулировать мысль. — Можно же было пойти в отрыв другим способом: вечеринки, алкоголь, наркотики, там же и секс.

— Пустое самоистязание, Макс. Разница в том, что я не хочу получать. Вернее, конечно это приятно получать взамен. Но я хочу дарить. И дарить не секс, — она вновь засмущалась. — Он важен, ничего не подумай, но он лишь следствие. Я хочу дарить любовь, а её во мне рождается в бесконечном количестве. Как сила, что потоком устремляется внутрь тебя. Если её станет слишком много, тебя просто разорвёт. Любви много, я не знаю, как её проявить.

— Можешь посуду помыть, — предложил я.

— Это и будет проявление любви? — удивилась она.

— Самое что ни на есть реальное. Ты же чувствуешь мою любовь к тебе, когда кушаешь приготовленную мной еду.

— Да, — кивнула она, — я поняла.

— А мне можно на улицу? Я в магазин и обратно, нужно купить продуктов на завтра. У меня тут где-то была наличка.

Она посмотрела на меня немного с удивлением.

— Что такого? Ты говорила, никуда не высовываться без тебя.

«Ну ты и каблук», — услышал я голос Серёги и мысленно показал ему средний палец.

Аня закрыла глаза, словно вслушиваясь во что-то.

— Сходи, если быстро, — кивнула она и дала буську в щёчку, а я пощупал её за зад, от чего она развернулась и долго меня целовала, забыв, зачем встала. — Иди, пока я с тобой что-нибудь не сделала, — отстранилась она с пьяным взглядом. — Мне нужно думать, что делать с отцом, а когда ты рядом, думать не получается, — пожаловалась она.

Я надел босоножки, схватил с полки наличку и сбежал вниз. На улице уже темнело, солнце заходило за горизонт, небо быстро темнело. Шум машин казался уже отдалённым. Я первый раз за столько времени оказался хоть на какой-то относительной дистанции с Аней.

Медленно бредя по улице, я ощущал, как очищается моё сознание. Не до конца, лишь частично. Иногда через тепло огонька внутри меня прорывались мрачные образы искажённых болью лиц, крики, жуткая улыбка на лице Ани. Если это худшее, что нужно пережить, чтоб быть рядом с ней, с нежной и чувственной, смущающейся всего, искренней, наполненной любовью девушкой, то я даже думать не стану.

Впрочем, мне казалось, что я выйду на улицу и на меня снизойдёт озарение, что рядом со мной… У меня было туго с фантазией, поэтому всё равно представлялась Аня, задирающая мне майку, из-под которой вываливаются две божественных полусферы.

Я купил сыр, куриное филе, не помня, есть ли у меня курица в морозилке, приправы по мелочи, укроп, десятипроцентные сливки, майонез. Смогу ли я сыграть в «майонез», который купила Аня? Предоставится ли мне возможность познакомить Аню с Пашкой и Серёгой? Доедем ли мы с ней до мамы в конце лета? Сможет ли реальность приблизиться к мечтам? Наверное её мечтам, у меня своих и не было никогда. Разве что чтобы меня любили, обо мне иногда хотя бы заботились и не лишали того малого, что у меня в жизни есть. «Лопух без амбиций», — услышал я смеющийся голос мамы. Вроде обзывала, а на деле давала понять, что и так жить можно — принимала меня без прикрас.

Возвращаясь назад, я увидел стоящую около домофона Валентину, которая смотрела прямо на меня.

— Здравствуйте ещё раз, вроде виделись сегодня с Вами.

Валентина посмотрела на меня и на миг я опешил, увидев тёмное облако в лучах заходящего солнца, с парой горящих глаз и острыми зубами.

— Не бойся, я показываю тебе, кто я есть не для того, чтобы ты испугался и убежал. Тебе недостаёт мужества, чтобы защищать леди Аннабель.

— Она сама хорошо защищается, а мне остаётся её любить, — буркнул я. Я и сам знал, что мужества мне недостаёт. Сейчас очень хотелось, чтобы что-то было иначе. — Кто ты?