— Отвали, — пялится на дорогу. Сопит, носом шмыгает.

Дела… Последний раз при мне он пускал слезу лет в двенадцать. На могиле своего отца.

Жесть какая-то. Смотрю на него и ловлю себя на мысли, что мне его… жаль. Расклеивается все больше. И на себя прежнего становится похож все меньше.

— В себя приди. Хватит сопли на кулак наматывать, мужик ты или кто?

Вытирает глаза рукавом свитера.

— На кой дьявол ты привез меня в клинику?

— Пошли, Ян, — глушит мотор. — Ты сам знаешь, что надо.

— Не делай мозги, Беркут. Просто на хату отвези, а?

— Вставай сказал, — нудит, вылезая из тачки. — Весь в крови. Шить надо морду, не втыкаешь? И заодно кишки с ребрами просветить.

— Заживет как на собаке.

— Зеркало дать, Франкенштейн?

Падла, не отстанет ведь.

Закатываю глаза и выхожу на улицу.

— Ооо, Малевич, че это ты у нас такой «красивый» сегодня? — стебется Эмиль, хозяин автосервиса, в котором я с недавних пор работаю.

Ага да. Работаю. Прямо даже самому не верится. Как дошел до жизни такой?

— С лестницы упал, — отвечаю недовольно.

— Ну-ну… Высоко падал, я так понимаю… — усмехается, направляясь ко мне.

Молчу. Плавно прорисовываю контур, распыляя аэрографом краску.

— Срань Господня! — лупится на тачку. — Страшный жесть!

— Какого заказали, — поясняю я ему.

— Чикануться можно, — наклоняется ближе.

— Арахнофобия? — предполагаю, глядя на Эмиля, разглядывающего огромного мохнатого тарантула, «сидящего» на капоте.

Его аж передернуло…

— Да у меня на хрен волосы во всех местах дыбом встали, он ведь как живой! — кривится и отходит на пару шагов назад. — Тьфу… Фантастическая мерзость, Ян.

Сомнительный комплимент, но да.

— Ты реально крут. Амирян, как дите, ей богу, всю ленту инсты засрал фотками своей тачки. У меня уже в глазах рябит от этого его Джокера [5] . Тот еще урод.

— Это его любимый персонаж.

— Фахиров ждет свое грозовое небо. Когда начнешь?

— Завтра.

Сегодня мне реально дерьмово.

— Сделать надо идеально. Он наш постоянный клиент. С баблом мужик, но жутко придирчивый. За каждую копейку мозг сосет.

— Сделаю.

Кивает и продолжает искоса поглядывать на мохнатого.

— Есть у меня одна мыслишка, посмотрю еще пару твоих работ и, возможно, доверю тебе свою бэху.

— На кой ляд портить новую тачку? — качаю головой.

Честно, никогда не понимал желания разукрасить свой автомобиль.

— Хочу! Но пока не скажу, что конкретно. Секрет. А то возьмешь и нарисуешь кому-нибудь, — заявляет недовольно.

Небось придумал ту еще херову гениальную идею...

— Мне нужен ресивер и нитроэмаль.

— Саныч закупит, напиши ему на бумажке, что нужно. Только разборчиво, а то он итак читает с трудом.

— И лак надо бы сменить. Этот — отстой полный.

— Понял. Организуем, раз дело пошло.

Пошло то пошло, но когда учиться теперь непонятно. Вечерами, а то и ночами тут на постой зависаю.

— О, Илюха! Иди сюда, — подзывает появившегося в боксе Паровозова. — Ты глянь на это!

Илья подходит к машине и выдает непечатный текст.

Очкуны.

— Мерзость, да? Лапы эти волосатые, жуть! А глаза!

Паровозов внимательно изучает членистоногого.

— Фу, как работать теперь, — причитает Эмиль, отмахиваясь. — Пойду, дел гора. Илья, чуть позже зайди ко мне, перетереть кое-что надо.

У Зарецкого начинает орать телефон, и он спешно покидает зал.

Присаживаюсь на стульчик, закидываю в пасть колесо болеутоляющего и запиваю его водой из бутылки.

— Кто отметелил так? Помощь нужна? — интересуется Паровозов, наблюдая за мной.

— Сам разберусь, — отзываюсь раздраженно.

Порядком задрали уже все своим состраданием…

Хлопает входная дверь. Беркутов явился. На пятнадцать минут раньше, чем должен был. Неймется несчастному.

— Здорово, пацаны.

Пожимает руку мне и Паровозу.

— Ну че? — смотрит на него с надеждой.

— Да ничего, — пожимает тот плечом. — Как сквозь землю провалилась.