— Это невозможно! Невозможно вот так взять и исчезнуть! — орет на весь бокс.

— Если доки фальшивые, то вполне, — не соглашаюсь я с ним.

Меняется в лице.

— Мне тоже самое сказали, — присоединяется к моей версии Илья. — Она может быть кем угодно. Где угодно.

— Я придушу ее! Придушу! — вопит истерично.

— Ты найди ее для начала.

— Может, у нее родственники какие-нибудь есть? Бабушка говорит, что нет, но вдруг… обманывает, — чешет затылок.

— Нет.

— Я не понимаю, зачем Алена это сделала! Харитон…

— Саша, — поправляет его Паровоз.

— Саша… сказала, что Лиса сбежала потому что не хотела усложнять мою жизнь. Это че за бред такой? А сейчас типа упростила?

— Не давил бы на нее, может, и не сбежала бы! — рассуждает бугай.

— И это говоришь мне ты? — ершится Рома.

— Хватит уже, Беркут, — пресекаю конфликт в зародыше. Не то то опять начнется мордобой.

Этим двоим только дай возможность друг другу пятаки начистить.

— В машине подожду тебя. Ты скоро?

— Да.

— Так и знал, что помощи никакой от него не будет, — бросает зло.

Как только он выходит на улицу, поворачиваюсь к Паровозову.

— Ты ведь реально не знаешь, где Лисицына? — внимательно отслеживаю реакцию.

— Не знаю…

— А Саша точно не в курсе? — прищуриваюсь.

— Точно. Ревет до сих пор. Обижается на Алену за то, что контактов никаких не оставила.

Чувствуется вроде, что не лжет.

— Чиканется, если не разыщет, — поднимаюсь со стула и еще раз осматриваю рисунок на предмет дефектов.

— Зато теперь видно его истинное отношение к ней.

— А ты думал… — хмыкаю. — Но у бурных чувств неистовый конец… [6]

Убираю аэрограф и отправляюсь в комнату отдыха, чтобы переодеться. Тело ломит, хочется тупо лечь в постель, чем я в ближайшее время и займусь…

Рома сидит в машине. Слушает какую-то сопливую херобору. Башкой лежит на руле. Страдает.

Нехотя принимает вертикальное положение и заводит мотор.

— Ахинею эту выруби.

— Это — хит.

— Это — кровь из ушей и испытание для моей нервной системы.

— Моя машина, что хочу, то и слушаю! — заводится снова.

— Да бога ради, только в мое отсутствие. Тошнит уже от твоего депрессняка, Беркутов.

— Надо было попросить медсестру зашить тебе и рот, — ворчит обиженно. — Хорошие ведь песни!

— Как там Савелий? — меняю тему, ибо о вкусовых музыкальных предпочтениях говорить нет смысла.

— Да вроде ничего, терпимо.

Савка — это его младший брат, мой крестник.

— Но спит опять плохо. Просыпается, долго истерит. У меня сейчас вообще терпения на эти концерты не хватает.

— Давай мне еще из-за бабы на ребенке срывайся. Ополоумел в край? — наезжаю на него.

— Да я держусь, Ян. Просто уже иной раз нервы сдают, — оправдывается виновато.

— Значит, не подходи к нему в таком состоянии.

— Заберешь его как-нибудь к себе на выходные? Ну, когда полегче станет, — просит он.

— Заберу конечно, но, к сожалению, смогу взять только на один день. Я ж теперь пашу как Папа Карло!

— Идет.

Время позднее. Пробок на дорогах уже нет, и Беркутов топит так, как я люблю. Похоже, дело в его мрачном настроении.

— Как думаешь, Паровоз врет про Лису? — спрашивает, уже подъезжая к моему дому.

— Нет.

Вздыхает. Тягостно-мучительно и обреченно…

— Все равно ее из-под земли достану, — повторяет как мантру.

Качаю головой.

— Только прошу не пропадай без вести. Оставь хоть какие-то ниточки, адреса… Я буду искать тебя до бесконечности. Пока мне будет сниться наша весна… [7]

— Точно. Именно так. До бесконечности, — сам себе кивает.

— Домой езжай, сыщик. Отоспись как следует. Уже глаза на выкате, Птицын.

Усмехается.

— Увидимся.

— Таблы свои жрать не забывай, а то отвезу на больничку, — угрожает, глядя на мою постыдную попытку нормально выползти из машины.

Закрываю дверь, провожаю взглядом «Лексус» до самого поворота и только потом захожу в подъезд. Медленно поднимаюсь по ступенькам, достаю из кармана ключи.

Дедова квартира встречает меня гнетущей тишиной, холодом и темнотой. Но это то, к чему я привык… То, в чем мне комфортно и спокойно.