— Долго ждёшь? — послышался голос сзади.

Альда вздрогнула и развернулась, а потом склонилась так низко, как только позволял проклятый пояс.

— Первый господин, нижайше прошу высокого покровительства! — произнесла она, выпрямляясь. — Ожидать встречи с вами даже целый день было бы счастьем для меня!

Ульпин Вилвир улыбнулся, но глаза его точно высверливали в Альде дыры, так насторожен и внимателен был этот взгляд.

— Рад, что ты нашла, чем развлечь себя…

Альда на секунду смутилась, а потом поняла. И от неожиданности произнесла то, что не следовало бы:

— Вы проверяли меня!

— Да, проверял, — подтвердил Ульпин. — Будь ты шпионкой, то начала бы читать мои записи, злоумышляй ты против моего дома, то подошла бы к окнам и стала выискивать, как можно попасть в эти покои снаружи. Люди глупые и тщеславные любят усесться в самое пышное кресло и представлять себя на моём месте.

— То есть, вся эта комната… это не на самом деле? Просто ловушка?

— Почему же? Это моя комната, в которой я провожу большую часть дня, когда нахожусь в поместье. Я ничем не рискую, даже если пущу сюда недруга. Дальше той двери, — Ульпин указал на дверь, через которую Альда вошла, — ему не уйти.

— Первый господин доволен мной? — спросила Альда, холодея при мысли о том, что если бы не серёжка, то начала бы проверять, куда выходят окна, или же попробовала бы заглянуть в бумаги.

— Я в замешательстве. Так никто и никогда так себя не вёл. Ты сделала лишь несколько шагов, а потом несколько минут простояла, рассматривая драгоценность. И ты не помышляла её украсть. На твоём лице не было желания обладать.

— Я просто любовалась, — сказала Альда. — Такая искусная работа… И цвет камней. Я даже не знала, что такие бывают…

Вилвир усмехнулся. Взгляд его говорил: «Да и откуда бы тебе, дикарке из степи, такое знать?»

— Это ведь колдовская вещь? — спросила Альда.

Вилвир чуть скривился: он явно не привык, чтобы люди ниже его по происхождению задавали вопросы, но всё же ответил:

— Нет, просто память об одном человеке.

— Нижайше прошу прощения. Мой вопрос был груб и неуместен.

Вилвир раздражённо махнул рукой:

— Хватит болтовни. Подойди ближе.

Альда встала прямо перед первым господином. Он осматривал её с видом барышника, который ищет, какой бы недостаток найти в товаре, чтобы сбить цену. Потом он приподнял руки вверх, тряхнув широкими рукавами так, что они соскользнули к локтям. Обнажились крепкие, мускулистые руки с грубоватыми, хищными узорами татуировок. Они уходили выше локтей.

— Сейчас я наложу заклятье. Ты можешь чувствовать что-то вроде тяжести, как будто сзади тебя встал человек и давит на плечи. Не пугайся, не кричи, не пытайся скинуть этот вес. А пока жди…

Альда надеялась, что увидит, как откроется второе сердце Ульпина Вилвира, но тот просто шевелил пальцами в воздухе, точно лепил невидимую вещь. Вид у него был скучающим, точно он знал, что работа отнимет много времени.

— Как здоровье моего сына? — спросил Вилвир, не переставая двигать пальцами.

— Третий господин бодрствовал лишь два часа, но сказал, что его самочувствие лучше обычного…

— Надеюсь, за эти два часа он посвятил чему-то более полезному, чем ты… — ядовито заметил Вилвир.

— Он изучал книги, что-то считал, — ответила Альда, начиная чувствовать почему-то не тяжесть, а тепло. Очень приятное тепло.

— Если ты рассчитываешь, что можешь стать супругой моего сына, то забудь… Тебе оказали огромную честь, взяв наложницей в этот дом, и только благодаря тому, что мой сын никогда ни о чём меня не просил раньше. Разве мог я отказать тяжело больному в его первой просьбе? Тебе никогда не подняться выше, а твои дети никогда не унаследуют Соколиный дом и не получат титул господ просто по праву рождения. Им придётся его заслужить. Помни об этом и не мечтай о большем.

Альда хотела ответить, что не вынашивает честолюбивых замыслов, но тут на неё навалилась горячая, как нагретый солнцем камень, тяжесть. Не мучительная, даже приятная, но такая, что даже языком шевельнуть было невозможно.

Так как третий господин был болен — иле же притворялся таковым — пышные церемонии вхождения в дом новой наложницы пришлось отложить до лучших времён. Альде лишь надели на запястья и лодыжки особые браслеты, украшенные рубинами, и сменили причёску. Секковийские косы расплели, волосы от висков подняли вверх, скрепив драгоценными заколками, а оставшиеся распустили.