— Эви, это я, Дилан. Я здесь. Все в порядке, — повторяю ей эти слова снова и снова. Большими пальцами я медленно ласкаю ее щеки, вытирая слезы и пытаясь успокоить ее.

Она лихорадочно качает головой, взгляд мечется по комнате.

— Т-там кровь. Т-там слишком много крови. Она п-повсюду... Н-нет... Пожалуйста, нет...

Притянув к себе, я удерживаю ее в своих объятиях. Девушка дрожит, пот капает с ее кожи.

— Тсс… Эви… Тсс… Тебе приснился плохой сон. Я здесь, милая, — шепчу ей. — Ты в безопасности.

Спустя несколько минут спокойных покачиваний ее рыдания переходят в обычный плач.

— Дилан?

— Да, я здесь. Я никуда не денусь.

— О, Дилан. — Эви утыкается носом в мою шею, продолжая плакать. — Кровь… и… стекло… сирены. Они так громко выли. Я так испугалась.

Нежно глажу ее по волосам.

— Знаю, что испугалась, Эви. Я знаю. Теперь все в порядке... Тсс... Я здесь... И ты в безопасности.

Она крепко прижимается ко мне, обхватив меня за талию и расположив голову под моим подбородком. Мы не двигаемся в течение нескольких минут, но затем девушка отстраняется. Ее глаза наполнены болью и такой грустью, что это почти разрывает меня пополам.

Увидев красное пятно на простыне, я смотрю вниз. Свежие капли крови пропитывают ткань. Я резко отпускаю Эви, осматривая каждый дюйм ее тела, и останавливаюсь на ее ноге.

— Боже, Эви, у тебя течет кровь.

Она смотрит вниз и распахивает глаза. Черты ее лица искажаются от боли, когда она видит кровь, стекающую по бедру.

— Я пыталась оттереть с себя кровь. Кровь моей матери. Она была повсюду.

От вида ее окровавленной кожи мое нутро сжимается, и мысль, которую я всегда старался прогнать, снова проносится в моей голове — она могла умереть в ту ночь.

— Я сейчас вернусь.

Выбежав из комнаты, я направляюсь к шкафу в прихожей, где перебираю гору полотенец в поисках мочалки, затем бросаюсь в ванную, смачиваю ее теплой водой. Я торопливо роюсь в верхнем ящике за зеркалом. Отыскав там мазь и пару пластырей, спешу обратно к Эви.

— С тобой все хорошо, — сохраняю спокойствие в голосе, опускаясь перед ней на колени.

Девушка вздрагивает, когда я протираю мочалкой раны на ее бедре. Не представляю, насколько плохо все было, если она начала царапать свою плоть. Очистив раны, маленькими круговыми движениями я наношу на них крем, а потом наклеиваю сверху пластырь.

— Можешь рассказать, что случилось? — Я удерживаю взгляд Эви, продолжая успокаивать ее. Пальцем скольжу по ее щеке, все еще холодной на ощупь.

— Я видела их... Они... лежали на дороге... Везде была кровь. Их руки и ноги были изувечены. — Она сглатывает. — Я лежала на груди моей матери. Я била по ней, умоляя ее открыть глаза, но она этого не сделала. Ничего не вышло. Ее сердце не билось. Я хотела, чтобы у меня получилось заставить его работать, Дилан. Мне необходимо, чтобы они жили.

По ее щекам текут слезы, и я их вытираю.

— Я знаю, Эви. Знаю. — Прислонившись лбом к ее лбу, запускаю руки в ее волосы и ритмично массирую кожу. Закрываю глаза, мысленно желая, чтобы прошлое изменилось. Чтобы ее родители вернулись. — Я тоже этого хочу. Я очень хочу этого для тебя. — Нежно поцеловав ее в лоб, прижимаю губы к ее коже, чтобы она чувствовала, что я здесь и никуда не уйду.

— Ты останешься со мной? — спрашивает она с мокрым от слез лицом, тяжело дыша в мою шею.

— Конечно. Я останусь с тобой так долго, сколько захочешь, — говорю ей, отстраняясь, чтобы снять обувь.

Только сейчас до меня доходит, что она отсутствует. Я так быстро бросился сюда, что забыл обуться. Эви опускается на подушки, и я ложусь рядом с ней, притягивая ее поближе. Голова девушки располагается на моей груди, пальцами глажу ее обнаженную руку.

Я целую Эви в волосы, шепча:

— Положись на меня, ладно? Я здесь, с тобой.

— Обещай, что никогда не оставишь меня. Потому что я не смогла бы вынести это, если бы тебя не было рядом.

От ее слов у меня перехватывает дыхание. В глубине души я знаю, что она навсегда моя, и на каждую звезду в небе я загадываю лишь одно: чтобы я мог быть с ней. Кладу указательный палец под ее подбородок и приподнимаю голову, поймав взгляд.

— Я никогда не оставлю тебя, Эви. Никогда.

Девушка улыбается, и свет, пробивающийся в окно, освещает ее лицо. Она кладет голову на мою грудь, ее волосы мягко касаются моего плеча.

Через несколько минут Эви уже крепко спит в моих руках, но я все еще лежу и смотрю в потолок. Глаза отказываются закрываться. Нас накрыла темнота, но я повсюду чувствую невесомый свет, будто плыву в облаках. Мое дыхание — единственная тяжесть среди этой тишины. Я лежу без сна, слушая спокойные вдохи Эви. Ее замедленное, устойчивое сердцебиение напротив моего.