Время слепилось в один пластилиновый шар, бесконечное, неторопливое. Я потеряла ему счет давным-давно, стоило осознать себя не плавающей в черном пространстве, без конца и края, и лежащей на мелководье. И еще несколько часов, вероятно, пыталась свыкнуться с мыслью, что не сдохла.

В раскрытый рот попадала вода, с затхлым душком, и я, наконец, поняла, где нахожусь. Мне повезло свалиться в болото, в самую мелкую его часть, и, почему-то, еще больше улыбнулась удача не утонуть.

Больше всего страданий причиняла рана на шее. Она пульсировала, гулко и ощутимо, словно с каждым стуком сердца кровь покидала меня. Слабость наполнила плоть изнутри, и я осознала, что не могу пошевелить ни одним пальцем, не говоря уже о том, чтобы подняться. Тело отяжелело, но куда тяжелее и мрачнее были мои мысли.

Рыцари погибли, в этом у меня не было сомнений. Какой силой не обладай, но противостоять тлетворной магии Вилфа Красноглазого, которая на своем пути обращала все в прах, было невозможно. Щиты должны были рушиться под натиском волшебства, как трухлявая доска рассыпается под ударом молотка. Но у них не было даже времени их выставить.

Глаза едко защипало. Отчего такая тоска проснулась, задалась я вопросом, чувствуя, как из-под век текут слезы. Мы же знакомы пару дней, почему я плачу? Неужели от того, что боюсь остаться мире Талла совсем одна, без провожатых? Страшусь погибнуть за ближайшим поворотом? И вообще, почему я еще жива?

Приглушенный плеск раздался неподалеку, будто кто-то бродил по мелководью, зачерпывая воду сапогами при каждом шаге. Я шевельнулась, борясь с болью и слабостью, надеясь уйти чуть глубже. Может, не заметят? Сделав глубокий вдох, я опустилась ниже. Звуки отдалились, чужое шлепанье по воде казалось совсем призрачным, но вот вода вспенилась, пошла пузырями и пеной. Этот «кто-то» подошел совсем близко, и теперь разглядывал меня через толщу мутной воды. Во взгляде не было враждебности, скорее, интерес с легкой примесью любопытства. Все чувства обострились, но веки разлепить я была не в силах, да и не хотелось нарушать маскировку. Мало ли, может движение головы или руки спровоцирует наблюдателя на агрессию?

– Гля! Гля! Утопка! – голос у тени, что появилась надо мной, был визгливый, словно у рассерженного ребенка. Незнакомец с пару секунд еще разглядывал меня, пока издали не послышались еще шаги – куда более грузные, чем до этого.

– Гля, шо нашел, - меня окатило волной чужого заливистого смеха на таких высоких тонах, что царапало слух, даже сквозь воду, - утопка. Свежак!

К первой тени присоединилась еще одна. Что-то твердое ощутимо ткнуло меня в бок, но я не шевелилась. Кислород в легких заканчивался все стремительнее, в груди жгло огнем, и я мысленно молилась, чтобы незваные гости убрались восвояси поскорее.

– Дааа, утопка, - рассудительно заключил второй, для убедительно еще пару раз ткнув меня в бок и плечо. Я считала про себя секунды, когда мне все-таки придется глотнуть воздуха, чтобы точно не стать «утопкой».

– Мош сожрем? – с затаенной надеждой предложил первый, жадно хватая меня рукой за кисть и щупая на предмет аппетитности. –Мяска мальше, чем хотца. Но хоть костяхи поглодаем.

Второй погрузился в задумчивое молчание, видимо, принимая решение на счет маринованной в болотной водице мертвечины на ужин. Вероятно, подобная участь меня бы и обошла, но я уже не могла сдерживаться: титаническим усилием я оттолкнулась от толщи воды, всплывая вверх и жадно глотая воду раскрытым ртом.

– Так она живехонька, - с откровенным разочарованием протянуло коренастое, зеленое существом, резво отпрыгивая от меня в сторону. В образе Лазаря я была ему не интересна.

Их было двое – низкорослые и широкоплечие. Под полупрозрачной зеленоватой кожей виднелись сизые жилки, по которым с частой-частой пульсацией двигалась голубая жидкость. Приплюснутые лица с узкими прорезями ноздрей, глубоко посаженные невыразительные глаза, перепонки между пальцами. В объемных, круглых животах, которые они выпячивали вперед, словно гордясь, плескалась воды и мелкие рыбешки, которые, впрочем, не доставляли своим хозяевам особых хлопот. На бедрах были намотаны грязные, обветшавшие тряпки, едва прикрывающие откровенную наготу, а в остальном, они походили на обыкновенных людей, разве что острые, акульи почти, зубы напоминали, что еще минуту назад, они были готовы сожрать меня без гарнира.

– Не надо…есть, пожалуйста, - прохрипела я, напрягая голосовые связки. Я боялась, что стоит мне произнести хоть слово, как рот снова наполнится горячей кровью, но ошиблась. Рана болела, но уже закрылась. Почему?

– И не хотца, - тот, который так надеялся, что обед у него будет деликатес в моем лице, обиделся и демонстративно отвернулся, пиная воображаемые камешки на мелководье. На его макушке торчали несколько белесых прядок, и я друг поняла, кого они мне напоминают: водяного из старого мультика! Напрягла память, но не смогла вспомнить кроме этого ничего больше. В сказках дедушки такие персонажи не присутствовали, я ничего про них не знала. Может, они питаются не только падалью? И все-таки решат перекусить мной?

Второй водяной рассматривал мою шею, задумчиво теребя массивную нижнюю губу. Как питательный ужин я для него не представляла интереса, но что-то в моем облике его завораживало и интриговало.

– Болеть? – ничуть не смущаясь, он ткнул длинным ногтем прямо в рану на горле, безошибочно определяя очаг боли. Я взывала. Ощущения – ужас, даже зубы заскрипели.

Я кивнула и закрыла глаза. Будь у «водяных» хоть капля тактичности, они бы ушли и оставили меня предаваться размышлениям о собственной ничтожности, но им столько деликатные материи эмоциональной палитры были незнакомы.