Может он и прав.

Может, я, как и он, надену корону – как его супруга. А может, не повезет и нас ждет тюрьма. Что бы ни случилось, я не пожалею об этом. Летняя ночь была прекрасна, а мне было так хорошо, что я решила не жалеть ни о чем.

Утро выдалось знойным. Мы проснулись на рассвете – вместе, как и засыпали.

– Хоть в чем-то убедил несогласную, – усмехнулся Шад.

С ночи осталось сентиментальное настроение. Хотелось думать о грустном и мечтательно смотреть в окно.

– Тебе не грустно, что у нас не будет детей? – спросила я.

Шад долго молчал.

Как на этот вопрос ответить? Я пожалела, что спросила.

– Жизнь долгая, – неопределенно ответил он. – Кто знает, что будет дальше.

– Да…

Я не ответила, но подумала, что он дольше меня проживет. Григорианцы действительно долго живут и медицина у них неплохая. Он может успеть завести детей, когда меня не станет от старости. Гарантий никто не даст, но кто знает.

– Не думай об этом. После войны сирот много. Будет тебе кого воспитать.

Я вновь грустно вздохнула. Под окнами раздался хрустальный звон – колокольчик просил полива, взволнованный наступающей жарой.

Шад прав.

Я привыкну к нему, точно справлюсь. И война многих осиротила – на Григе, где служат оба родителя, тем более. Без малютки не останусь, а там будет видно… Я взглянула на него и неожиданно улыбнулась.

– Сегодня ярмарка, сходим на площадь, – сказал Шад, вставая.

– Зачем? – насторожилась я. – Только не говори, что тебя товары заинтересовали.

– Встречаюсь там кое с кем, по делу. А ты товары посмотришь.

Шад направился за плащом, вновь припадая на больную ногу.

– Что у тебя с коленом?

Мы более чем близки для таких вопросов. Подтвердив это, генерал ответил:

– Последствия осколочного ранения. В военном госпитале сказали, это навсегда, к сожалению. Я уже привык, Рива.

Завернувшись в плащ, он вышел, оставив меня одну. Я откинулась на спину, собираясь понежиться еще минутку, а затем начала неторопливо одеваться. Между нами исчезли остатки напряжения. На полу валялся мой кинжал, и я его подобрала. Вложила в ножны, уже привычно обращаясь с оружием, помня о нем. Я видела, как с оружием обходятся профессиональные солдаты – всегда неосознанно помнят о нем, и хорош, что у меня тоже появляются эти рефлексы.

В конце концов, Шаду нужна жена под стать.

На площадь мы прибыли к обеду. Торговля шла во всю. С перекрестка мы наблюдали за рынком.

– Надень капюшон, Рива, – сказал Шад.

Я вопросительно взглянула, но не стала перечить. В пестрой толпе на ярморочной площади и так давка, вряд ли нас узнают. Народ в основном смотрел на товар, привезенный со всех уголков вселенной, а не на окружающих.

Капюшон я набросила и вздохнула с облегчением. Тень от него закрыла глаза.

Я смотрела в сторону рядов, на ощупь перебирая в кармане универсальную плату – горсть алмазов. Их при себе предостаточно. Почему бы тоже не посмотреть? Пока Шад держался особняком, рыская желтым взглядом по площади, я углубилась в ряды. Чего только не было! Я вошла на ярмарку со стороны, где продавали ткани. Стараясь не углубляться далеко и оглядываясь на Шада, чтобы не потерять из виду, я посмотрела несколько материй. Не взять ли? Одежда бы пригодилась… Но мне ничего не нравилось. Или цвет не тот, или узор. Ярко, с нелепыми орнаментами. На Иларии тоже любят яркие цвета и рисунки, но они всегда были утонченными, сочетались друг с другом, да и разлюбила я иларианские узоры. Однотонные ткани, если и были, то мрачных, землистых оттенков, как на костюм гробовщика.

Я прошла в соседний ряд.

Здесь продавали домашних питомцев.

В клетке сидела райская птичка с полупрозрачным оперением. Длинный загнутый хвост на конце был окрашен в алый и голубой цвета. Клетка золотая, вычурная, но это все равно клетка: птица выглядела подавленной. В соседней заливалась ее соседка: крохотная, но со звонким, красивым голосом. Я с любопытством посмотрела мелких зверьков, прошла к рядам с растениями.

Здесь народа было немного, и я задержалась.

В длинных ящиках качали головками колокольчики. Я улыбнулась, протянув к ним руку. Они потянулись к ладони, как ласковые кошки.

– Госпожа, вы им нравитесь! – воскликнул торговец. – Видите, приветствуют вас!

– У меня уже есть колокольчики, – сказала я, рассматривая, что еще продается.

Внимание привлекли красивые нежно розовые цветы на лиане. Таких я раньше не видела, жаль, великовата для моей клумбы. Рядом на веточке сидели воздушные цветы, цепляясь за свое пристанище тонкими, боязливыми корешками.

За ними был огромный горшок с красно-зеленым хищным растением. Оно выглядело агрессивно. Похожее издали на куст с бутонами, вблизи становилось ясно, что бутоны – это пасти с острыми шипами вместо зубов. Перед ним стояла тарелочка с кусочками мяса на шпажках, чтобы посетители могли покормить опасного гиганта.

Под колпаком, где клубился туман, прятались невероятно красивые цветы фиолетового и сиреневого цвета. На нежных лепестках вспыхивали искры.

– А это, госпожа, прекрасные цветы, но живут они в тумане и влажности. На нашей планете им трудно обеспечить уход, зато результат того стоит!

– Да? – заинтересовалась я.

– А то, госпожа! Видите искры? Это значит, они чувствуют себя хорошо. А в темноте – светятся. Держать можно в оранжерее или на клумбе, но в защитном коконе.

– Сколько стоит? – я взяла колбу с цветком в руки, выбрав нежно-сиреневый экземпляр, решив, что сколько бы ни запросил, я куплю.