И тот направляется к нему, бросив мне:

— Смирно постой.

Получив желаемое, монарх вынимает семя. Удерживая за грани между указательным и большим пальцами, он поднимает его к свету. Внимательно вглядывается в переливающуюся мягкую голубизну.

— Истинная невинность, — выносит он вердикт. Теперь глядит на меня. — Верни её!

От приказного тона руки чешутся придушить высокомерного мужчину. Зреет острое желание послать короля куда подальше. Жаль, не выход. С ветерком подлетев, вырываю сферуалу из недостойных пальцев. Указываю на поваленную женскую статую.

— Поставьте вертикально!

Королевская надменность изучает меня. Королевская надменность решает послушаться, припахав за компанию Мага. Совместными усилиями они выполняют то, о чем я просила. Холодный взгляд голого монарха снова направлен в мою сторону. Нэрьярд Висталь отвешивает шутовской поклон, приглашающий действовать.

Передёргиваюсь. Раньше догадывалась, а сейчас уверена — не на Мага я ярилась, а на этого... Скрежеща зубами, обследую статую. Семя души прохладное и совсем не сияет. Её Величество передумала возвращаться? А ещё я нигде не вижу необходимой выемки. Может, во лбу?

Попросив Мага поддержать, встаю на постамент в надежде обнаружить искомое. Крылья вдруг приподнимаются, полностью скрывая верхнюю часть лица статуи.

Вскрикнув от неожиданности, соскальзываю с угла и сваливаюсь прямо в руки Мага. Быстро высвободившись из его объятий, улавливаю понятную волну эмоций от королевы. Оказывается, несмотря на разделение, мы до сих пор связаны. Она, видите ли, обижена. Очередная порция мыслеформ вгоняет в уныние.

— Просите прощения! — стремительно разворачиваюсь к монарху, ожидающему проведения ритуала преображения в сторонке. — Пока не извинитесь, ваша супруга отказывается воплощаться.

Никогда бы не подумала, что в Ари Шамэи может взыграть детство. Век живи — век учись. Понять природу супружеских взаимоотношений невозможно.

Нэрьярд Висталь вскидывает бровь. Руки складывает на груди.

— Крылья сломать? — голос до мурашек ледяной.

Король былого криво ухмыляется, когда каменные «опахала», дрогнув, подаются вниз, открывая выемку в центре лба. Ошарашено моргнув, бросаю быстрый взгляд на Мага. Он пожимает плечами.

— Их личное дело, — замечает философски.

А затем поддерживает меня, пока пристраиваю семя, обмазываю пеплом и произношу нужные слова. На этот раз никакой отдачи. Эффектное возрождение, видимо, присуще только мужчинам. С Ари Шамэей всё иначе. Появляется ощущение, что королева была лишь припудрена, и теперь лёгкий налёт впитывается в плоть, заигравшую живыми красками. Крылья отделяются на мгновение, уменьшаются, становятся тоньше и ложатся на спину красивым серебристым рисунком. И никакой наготы. Тело прикрыто белым сари. Сняв верхнюю его часть, оставшись в юбке и блузе, Её Величество протягивает широкую ленту ткани супругу, заставляя прикрыть исподнее.

Голос её непререкаем.

— Тебе придётся извиняться, и не раз!

Обмотавшись на манер юбки, Нэрьярд Висталь подаётся вперёд и нежным жестом отводит прядь женских волос за ухо.

— Несомненно, Ари. Несомненно.

Я искренне рада, что в этот момент появляется абонесса. Честно говоря, наблюдать за нежностями этих двоих желания нет. Без лишних разговоров супруги следуют за Настоятельницей Храма, предложившей сопроводить их в дом за небольшой рощей около реки, где они смогут восстановить силы и поговорить.

Вот и всё.

Свобода.

Подступают слёзы. Расплакавшись, я разворачиваюсь и утыкаюсь в мужскую грудь. Объятия утешителя отстранённые. Совсем не Маг. И не Орокиос, который бы подхватил, закружил, глупость сказал. Нынешний избранник Зова успокаивает, как умеет.

— Не плачь. Жизнь продолжается. — Вот такой он без диких эмоций Нэрьярда Висталя и светлой открытости Орокиоса. Пустой. Вздохнув про себя, отстраняюсь. Маг меня изучает, потом нейтрально бросает: — Позови, когда решишься, — и направляется прочь. Неприступный, как зимние скалы. А я остаюсь в обители, чтобы определиться со своим будущим.

***

Проходят сутки. За ними вторые. Много думаю, мало сплю. Преследуют кошмары, в которых прощальным голосом Орокиос снова и снова повторяет: «Любимая Ариш…» Эти его слова всегда заставляют открыть глаза, а затем безудержно рыдать в подушку. Мои эмоции. Теперь не подавляемые душой-альху, полностью мои. Их трудно контролировать, невозможно предсказать, они рвутся на свободу, сметая барьеры логики, уверяющей, что Лер Разов — избранник, отмеченный Зовом. И даже если он лишился половины своей личности, сути это не меняет.