— Кто бы подумал?! Ни красоты, ни стати, — слышится её презрительный фырк. — Ни лоска, ни знатности, — пустой плевок под ноги. — И заришься на собственность моего сына? Не дорос ещё на пути его вставать!

Барон бессильно шипит.

— Сними оковы…

Угловатая бровь женщины высокомерно приподнимается.

— Снять?

— Нэйра!

За резкостью тона — трусость. В их отношениях с его стороны всегда фарс, хождение по краю заточенного лезвия. Не предсказать, что выведет фурию из себя. Если доведёшь, считай, покойник. Сынок пошёл в мать. Хотя она считает иначе.

Улыбка сползает с женского лица. Слова — чистый яд:

— Я не одобряю мирный нрав Кэлаза, его нежелание связываться с тёмными, и всё же высоко ценю сына. Признавая свою природу, он верен родовым корням, чтит родителей, пусть разнятся взгляды. Семейные узы для него неприкосновенны.

— Плевал я! — брызжет слюной барон.

Для него слово «семья» как красная тряпка для быка.

— Зря, Ваниус. Семейные ценности отражают многое. Покусившись на будущего члена нашей семьи, пусть невольно, ты разозлил покровителя и потерял его расположение. Тёмный отлучает тебя от бессмертия. Живи, как знаешь.

Для себя и своей семьи Тёмный всегда выбирает лучший и безопасный путь. Недавно он узрел, что смерть Леи от рук барона станет причиной смерти сына чуть позднее. А сын для Безликого — всё! Всё — для них обоих. Если опасность угрожает ребёнку — кара неминуема. И неважно, что тот давно идёт собственной дорогой. Неважно, что, верша справедливость, он уничтожает приспешников своего отца. Тот давно смирился. Нэйра давно приняла. Любя отца и мать, несмотря на неприятие их деятельности, Кэлаза будет до последнего карать зло, при этом параллельно оберегая своих родителей. Правда, теперь не только их. Лея Роман отмечена. А раз так, её жизнь под защитой всей семьи.

Ваниус фон Трис обречён. Приговор вынесен. Ярость сына пробудила ярость отца, возжелавшего возмездия. Крепкая, повязанная на магии связь между этими двумя непостижима. Даже Нэйра, повидавшая многое за прожитые годы, порой поражается, насколько все реакции Кэлаза отражаются на реакциях Фэлька. Если первый спокоен — умиротворён второй. Младший выйдет из себя — старшего слепит ярость, разящая по избранным мишеням.

Как сейчас.

Барон отслужил своё.

Ведьма Скрипачей поднимает руку, полыхнувшую оранжево-красным пламенем. В обвислую грудь толстяка впечатывается раскрытая ладонь, выжигающая клеймо смертника и изымающая защитную магию Тёмного. Истошный вопль не трогает сердца Нэйры. Очередная пешка подлежит уничтожению. Хотя умрёт он позднее. Она отдёргивает руку.

— Подожди… — что-то пытается прохрипеть побелевший потный человечишка.

Жалкий.

— Теперь ты смертен и уязвим, Ваниус, — говорит она нейтрально.

Отворачивается, и тень улыбки скользит по её губам, прежде чем Ведьма Скрипачей растворяется в воздухе.

Голодный, замёрзший, не способный докричаться до Некроманта из-за установленной в трапезной магической звукоизоляции, почти трое суток барон — пленник стены. Спасает его случайность — невесть откуда взявшаяся крыса. Простое направляющее заклинание — и через несколько минут на пороге появляется скрюченная невидаль.

Некромант подобострастно освобождает обессиленного хозяина, помогает ему напитаться запертыми в оставшихся комнатах жертвами. Поглощена сила каждой, однако никакого насыщения. В теле барона осталась слабость, в разуме — густой туман.

Провидение против него. Во всём.

Стоит шагнуть к выходу, как у Ваниуса фон Триса подкашиваются ноги. Он падает. Болезненно скручивает его суставы, изо рта течёт серая пена. Раньше защита Тёмного помогала усваивать дар Хвори без вреда для него. Лимит вышел. Защита пала. Дар одной из убитых девушек обратился ядом, от которого спасти может только Сила Камня.

«Вырвать, должным образом обработать, поглотить. Но для начала усилиться», — надрывно смеётся барон. Сдаваться он не собирается. Поэтому, когда давно вытесненная вовне Тень приближается, чтобы помочь, толстяк вонзает пальцы в чёрное горло. Рывок — шея отродья сломана с отвратительным хрустом.

Тают очертания сгорбленной фигуры Некроманта, смоль стекает огромной каплей вниз от лица, узко стелясь и сливаясь с физической оболочкой. На полу перед бароном впервые за века виден отпечаток тени. След постыдного единства.

Валом накрывают эмоции.

Инстинктивно дикие, животные, крошащие разум.

За период отторжения Тень выросла и раздобрела. Теперь её ненависть бескрайня, ярость неуправляема. Инстинкты захватывают безумца и ведут его к желаемой добыче. Шаг за шагом, поворот за поворотом, мимо защищённой ниши, в которой он берет два реликта и идёт дальше — в верхнюю темницу, где ощущается присутствие Силы Камня.

В тёмном проёме появляется нечто. Кожа изъедена язвами, руки скрючены, толстое тело похоже на водный пузырь, колышущийся при медленном движении. Аж дурно становится. Одутловатое лицо недочеловека перекошено ненавистью. Барон? Он держит в одной руке скипетр, увенчанный черепом, в другой — ритуальный серповидный нож. С некогда пухлых пальцев слезли ногти и теперь видна покрасневшая плоть, покрытая отвратительной зелёной слизью.