Последний раз, когда это произошло, сместились горы, иссушились реки, погибли люди. И поселение, располагавшееся у врат в эльфийские земли, перестало существовать: жители обратились в камень, строения — в стекло. Поэтому в обучении данной девушки всегда соблюдалась осторожность и к чистой магии её не подпускали.

Лайян морщится:

— У Ариш стали проявляться первые всплески силы, и это сыграло нам на руку. Но не стоит забывать, что в течение полутора лет после завершения послушничества каждая Хвори, выбравшая путь служения, обязана сформировать союз с привлечённым её Зовом мужчиной. Если этого не происходит, велика вероятность бесконтрольного пробуждения.

— К чему ты клонишь? — сощуривается Ержь.

— Заставив Ариш доставлять свёрток, содержимое которого в её руках изменялось, мы пошли на риск. Мало того, что все сроки вышли, так ещё… — мужчина замолкает и качает головой. — Неприятно об этом говорить, но если избранник Ариш не появится в ближайшее время, нам придётся принять соответствующие меры, невзирая на невозможность в этом случае уничтожить барона.

«Меры…»

Настоятельница Храма переводит взгляд на бездонный бассейн, окольцованный рельефным камнем. Под неподвижной гладью в глубинах магического источника беспробудно спят жрицы, чей удел — одиночество. Для них не нашлось в этом мире человека или нелюдя, способного уравновесить силу, ими носимую. И, чтобы избежать бесконтрольного пробуждения разрушительной магии, девушек насильно погрузили в состояние вечного сна. Печальнее судьбы трудно представить. Живые, но не живущие.

— Зов данной жрицы давно проявился, — сообщает абонесса, перед собой величественно соединив опущенные руки. — Проблема лишь в том, что отмеченный магией мужчина упрямо не желает покориться. Всеми доступными способами сопротивляется уже несколько лет.

Лайян удивлён.

— Она поэтому не выкуплена?.. — неожиданно умолкнув, наставник взъерошивает свои светлые волосы. Он и рад новостям, и обеспокоен ими. — Благодаря отсрочке, мы успели выделить составные элементы Тёмного, чья магия питает неуязвимость барона, но… Что дальше? Если избранный Зовом так долго сопротивляется… Сильный маг? — спрашивает прямо.

— Сильный, — подтверждает абонесса.

— И как его заставить принять неизбежное?

Настоятельница отмалчивается, глядя на служителя с печальной иронией. Знает, что древняя магия, повязавшая обсуждаемую пару, никому не подчиняется. Она — огненное существо, привыкшее поступать сообразно своим желаниям. Можно сколько угодно загонять в рамки, но рождённое в свободе не признает рабства. Нет оков, способных сдержать силы первородной стихии, а вольность Феникса — и подавно ничем не урезонить. Если он полностью пробудится.

Покинув территорию послушниц, я тороплюсь на теорию иноземного танца через вымощенный плоскими камнями внутренний дворик. Перед фонтаном в форме лилии на мгновение замираю и заворожено наблюдаю за журчащими струями воды, стекающими по полупрозрачным лепесткам. Веет умиротворением. Здесь редко встретишь жриц — они предпочитают свободные от служения минуты проводить в местном поселении или отдыхать в своих покоях. Мне же нравится это уединённое место, где можно отрешиться от дневных проблем и ночных кошмаров. За прошедшие пять лет я редко покидала пределы Храма — слишком боялась появления отца.

Опомнившись, тороплюсь на занятие.

Обогнув колонну из белого мрамора, подпирающую резной балкончик, попадаю под своды очередного коридора. Ступая по изумрудной дорожке с золотой канвой, постепенно замедляюсь. Порывистость сходит на нет, окутывает спокойствие — из-за красных линий, переплетённых с замысловатой письменностью. Магическая перевязь, нанесённая на белые стены, и нечистую силу угомонит, а я человек без особых «достоинств».

Правда навеянного спокойствия хватает ненадолго.

Стоит переступить порог круглой залы со скамейками у стен, у меня на мгновение обрывается дыхание. Виновница острой тревоги — изумрудная статуя на центральном постаменте. Широко распахнутые крылья и чуть опущенное лицо со смазанными чертами, словно скульптор намеренно лишил образ индивидуальности, угнетают. Каждый раз, оказываясь поблизости и ощущая холодную безликость великана, волевым усилием подавляю желание бежать без оглядки и никогда не приближаться к этой каменной махине, что принесена сюда из места давней трагедии, печально известного «стеклянного поселения».

— Раньше обычного освободилась?

Ко мне приближается атлет в кожаных одеждах, скрадывающих крайне мало. На бёдрах — плотные шорты, поверх которых накинута магическая утяжка из сиреневых нитей, держащих в крепких целомудренных тисках ярко выраженное мужское достоинство. Безволосая грудь обнажена — любуйся бесподобным мышечным рельефом.

Жрецов натаскивают на боевом поприще ничуть не меньше, чем на любовном. Хотя их «любовь» существенно отличается от Шальэ и выражается любыми способами, кроме естественного. Мукаи, например, бесподобен в физико-астральных иллюзиях, благодаря которым сыскал симпатию высокородной дамы.