Почему же сейчас её сердце защемило? Запоздалое сожаление? Но она давно определилась с приоритетами. Пожертвовала семьёй, спокойной жизнью. Однажды дав клятву прежней Видящей Судьбоносные Нити, переняла знания и опыт наставницы вместе с ответственностью за всё. Стала той, кем теперь является — Верховной провидицей, ведущей людей к уничтожению Тёмного, но прежде всего — Ваниуса фон Триса. Откуда же появилось ощущение ловушки? Эта сверлящая разум мысль — она просчиталась?

Сарис Марис глядит вдаль.

Громовой раскат ударяет по крыше особняка, срывая черепицу. Звуковая волна стекает по стенам к основанию строения и устремляется в стороны устрашающими ручейками. Они иссушают траву и покрывают красными прожилками вянущие плодовые деревья, вокруг которых паучьими лапками множатся трещины, несущие по воздуху невиданную магическую мощь.

Абонесса мгновенно вытягивает перед собой руку. Совершив круговое движение ладонью, она прикрывает себя и провидицу светящимся щитом, который, встретив массивный удар, идёт крупными волнами, а ало-бурые брызги чужеродной магии заляпывают всё вокруг, сжигая и иссушая палисадники. Цветы превращаются в скрюченные стручки, рассыпающиеся от налетевшего следом порыва ветра. Умирающая природа вселяет тревогу.

— Времени у нас до рассвета, говоришь? Нэрьярд Висталь явно завладевает силой Лера, — напряжённо говорит Альлеяль. Для неё стала неожиданной и малоприятной атака, прорвавшая заслон хранительницы памяти дома Грёжес.

— Он учуял проявление Ари Шамэи… — в мерных словах провидицы проскальзывает еле уловимое беспокойство. В неподвижном взгляде её пустота. — Произнеся имя королевы, вы вдвойне взбесили зверя, леди абонесса. Однако до рассвета господин Грёжес продержится.

Никакой ответной реакции. Да и что тут скажешь? Альлеяль слышит истошный крик Боле Грёжес, охраняющей многое и многих. Девушка-призрак в плену мучительной агонии, различимой в заупокойном вое. Вмешиваться нельзя. Немыслимо поддаться состраданию к одному существу, поставив на кон множество других жизней.

Альлеяль опускает руку, рассеивая щит.

— Сарис Марис… Как ты смогла бросить своих детей, зная их будущее?

Сжав в кармане платья мешочек с оберегом Ариш, провидца остаётся совершенно спокойна.

— Разорвав эмоциональную связь, я перестала волноваться о подобных вещах. Став Видящей Судьбоносные Нити, отринула чувства матери. Часто говорят, что сильная магия является проклятьем. Это не совсем верно. Всё зависит от восприятия и обстоятельств. Допустим, дар провидицы имеет два направления: спасителя или убийцы.

— На каком находишься ты?

— Меня можно назвать убийцей, — сказала она просто, без эмоций. — Я приношу в жертву многих, чтобы найти и уничтожить Тёмного. Дар Видящей Судьбоносные Нити заставил мою душу замолчать ради претворения задуманного. Даже свою дочь я не жалею. Моё сердце молчит, а разум… — и провидица бросает взгляд вдаль. — Разум доносит истину, которой не смею последовать.

— Понимаю.

Альлеяль перестаёт слышать завывания хранительницы памяти дома Грёжес. Закрыв своё сердце, она освобождается от всех переживаний. Так вернее. Просто отсечь постороннее, исключить волнения. Думать о цели. Ничего личного. Правильно…

Правильно?

На чём базируется привычное «правильно»? На предательстве? Верно ли отвернуться от дорогого существа? Мыслить сообразно чужому видению, где смерть одного прощается, если выжили тысячи?

Для многих Боле — не более чем призрак. Не дышащая, не способная согреть теплом. Не представляющая ценности.

Для Альлеяль всё иначе. Призрачная дева мыслит, чувствует, говорит. В детстве она заменила мать, вечно пропадающую по делам в Храме и не способную уделять должного внимания подрастающим детям, и отца-учёного, живущего за морем, ибо только там обитает редкая разновидность фениксов, на которых он был помешан. Именно Боле пела по ночам, прогоняя кошмары. Успокаивала истерики, когда тишину пустого дома тревожил эгоистичный крик: «Мама любит Алевтину, а меня ненавидит!» Именно она давала понять, что ничего подобного — Алевтина младше, поэтому требует особого отношения.

Разве можно игнорировать внимание и заботу?

Раз Боле — не человек, ею пренебрегать без зазрения совести? Или… нет?..

Альлеяль Грёжес продолжает глядеть на мерцающий дом. Чем дольше длится рваная пульсация, тем больше алого проступает на поверхности стен, напоминая полупрозрачные потёки крови, стекающие по ровному камню на тёмную землю.

Раны призрака. Они отличаются от человеческих и одновременно схожи с ними.

Губы абонессы плотно сжаты. Можно закрыться от душераздирающего вопля, поставив мысленную блокаду, но от увиденного так просто не отречься. Алые потёки навевают тяжёлые воспоминания. Пальцы до боли в суставах сминают ткань юбки. В груди образуется тугой узел, мешающий свободно дышать. Память услужлива, когда это необходимо меньше всего…

В дальней части особняка есть покатый коридор, ведущий в катакомбы, где уступы остры, а своды достаточно высоки, чтобы рослый человек не задевал их головой. Воздух там затхл, шорохи повсеместны, но не крысы нарушают тишину спутанных проходов, образующих опасный лабиринт, манящий в путаное переплетение слабоосвещённых ходов. В них источник света — воздух, насыщенный всполохами остаточной древней магии, питающей давно ушедшую под землю крепость. Её стены кажутся монолитными, но если скользить рукой по шероховатой поверхности, можно провалиться в одну из темниц, где томятся воспоминания незримых узников. Вселяя ужас ледяными прикосновениями, они в стремлении обрести свободу нашёптывают злонамеренное, чтобы угодившие в ловушку сняли сдерживающие печати. Давно они в заточении. Запертые за миром и лишённые плоти Слеми. Забытые многими чудовища, в былые времена не имевшие своих лиц и крадущие чужие, чтобы зло множилось в этом мире.