Окружающий нас туман теряет свет. Опускается удушающая чернота, которую прорезают лишь засиявшие алым надгробные кинжалы. Неровное кровавое марево водопадом стекает вниз. Рвётся ко мне приливной волной и парализует, соприкоснувшись с босыми ногами. Не шелохнуться и не сбежать, а по телу змеятся кровавые ручейки, опутывая ужасающими видениями. В них своими руками я убиваю Мага, вырывая из его груди ещё бьющееся сердце. Раз за разом. Снова и снова. Не чувствуя сопротивления, не видя осуждения в глазах, в которых чернота радужки окантована голубым. Моё сердце замирает.

— Хватит! — кричу хрипло, схватившись за грудь. — Поняла…

Алое свечение истаивает, кладбище светлеет.

— Не считай меня жестокой, Ариш. Истина больно ранит, когда отвергаешь её мудрость. Прекрати убегать. Для того чтобы понять моё прошлое, нам необходимо взаимное доверие и внутренняя гармония. Под влиянием горя я эгоистично пожелала союза без измен. Чтобы ни одна из сторон не ранила другую сомнением. Так появились Хвори. У каждой из вас индивидуальная сила, но есть кое-что общее. Настоящие отношения возможны только с одним человеком. Поэтому прозрей. И тогда мы поговорим.

Гляжу на былую королеву, чьё изумрудное одеяние шевелит ветерок. Забытое людьми имя звучит в голове, приоткрывая завесу тайны. Необычная она — Ари Шамэя Грёжес. Видимо, пора мне принять очевидное.

Растираю руки. Замерзаю…

Раздражённо мотнув головой, приказываю себе не думать о дискомфорте. Следует сосредоточиться на главном, иначе важный разговор не состоится. А нужны ответы. Ради себя и ради Мага.

Итак, чувства. Мои… истинные… Пытаюсь нащупать глубинное и… провал. Хочется крикнуть: «Нет ничего!» Но ведь есть. Холодными пальцами трогаю губы, горевшие совсем недавно от поцелуя. Реакция на Орокиоса взрывоопасная. И на Мага не лучше — лишь вспомним игру на балу: нежные руки и шёпот в ухо… Мурашки по телу, и я нервно передёргиваюсь. Вот же! К тёмному! Сколько лет с клиентами общалась — и ничего подобного! Неужели мои ощущения — то самое сердечное расположение, из-за которого теряется благоразумие? Это и есть любовь? Как разобраться и вытянуть правду на поверхность, приняв её без самоиронии и цинизма? Переступаю с ноги на ногу. Слишком многого от меня ждут.

Уйти в тень? Представляю последствия — и взвыть хочется. Нет, отступать нельзя. Чревато лишней головной болью и озверевшим королём. Так что прислушиваюсь к разуму. Нужно разложить всё по полочкам. Когда Маг рядом, как реагирую? Обдумав, расслабляюсь. Поговорить — не проблема, можно колкостями обменяться.

Орокиос… Сердце пропускает удар. Кожа покрывается мурашками. Увы, не от холода. Ёжусь. Пальцы снова скользят по губам. Вспоминаю жар поцелуя. Лёгкое покалывание заставляет отдёрнуть руку. Не понимаю. Глупый ведь, прилипчивый, как неприятный день. Почему же, стоит о нём подумать, улучшается настроение и тянет улыбнуться? Это показатель искреннего, незамутнённого счастья? Сердечного расположения? Храмовник никогда не вызывал во мне опасения, скорее, ассоциировался с зацикленным на одной игрушке маленьким ребёнком.

Вырывается невольный смешок — маленьким? С его-то габаритами? Да и желания у него, как ни посмотри, тоже недетские. Как он недавно сказал… Принять его… Орокиоса Лера фон Триса… То есть «открыться»? Озноб пробирает от этой мысли, однако страха не испытываю. Я не боюсь храмовника и всё тут. Принимаю ли его?

Внимательно наблюдавшая за мною Ари Шамэя Грёжес вдруг замечает:

— Первый признак любви — отсутствие страха. Убегая от преследователей, я укрылась под образом танцовщицы в одной таверне, где остановился для тайной встречи правитель королевства Висталии. Он спас меня, когда почти настиг барон. Никому не доверяя, Нэрьярду я позволила остаться рядом, поддержать, подбодрить, когда привычный мир рушился. Так началась наша история. Красивая поначалу и трагичная в финале.

Видимо, от меня больше не ждут признания.

— Что произошло?

Госпожа Грёжес смотрит в пасмурное небо. Говорит о другом.

— Ты не попыталась убить Ваниуса фот Триса при первой возможности, ибо я приглушила душевные терзания — не желала повторения своей трагедии. Барона прикрывает сила, с которой мы с Нэрьярдом не справились. И ты бы не потянула.

— Но…

— Слепая ненависть губительна, Ариш. Через неё Тёмный захватывает в плен и толкает в бездну. Я притупляла твои порывы, наставляла на путь самопознания, формируя личность, сознающую свою природу. — Она дарит мне мимолётную улыбку и светлый взгляд. — В тебе нет зла. А вот горечи из-за смерти сестры и жажды справедливости в избытке.

Как ни странно, на самоуправство госпожи я не сержусь. Рвать на себе волосы из-за вмешательства в свою жизнь? Зачем? Конечный результат меня устраивает. Лучше мыслить разумно, чем стать невменяемой. Пример Мага очень показателен — слепая ярость разрушает, убивает медленно, мучительно, потешая врагов. Не желаю такой судьбы. Ни один мерзавец не стоит саморазрушения.

Возмездие обязано приносить успокоение. Какой смысл гибнуть, не прочувствовав результата? Не положив цветы на пустую могилу, сказав «Покойся с миром, сестра…» Если умру, кто попрощается с Эйей? Кто даст ей понять, что справедливость восторжествовала? Только мой голос она услышит, если до сих пор скитается по миру. Только мне поверит.

— Я понимаю ваши мотивы, — произношу искренне.

Одна эта фраза согревает меня изнутри. И тут же рассеивается туман, и отступает холодная сырость. Светлеет вокруг. На серебряных табличках, крепящихся к рукояти надгробий, читаются незнакомые имена, порождающие в душе глубокую печаль. И не только у меня.

— Эрьи часто проигрывают сражения, — доносит ветер грусть в словах госпожи Грёжес. — Они жертвуют всем ради поддержания призрачного равновесия. Их сила — в союзе со своими спутниками жизни. Поэтому когда гибнет один, второй уходит следом. Моя вина, что это так.