По всему видно, хранительница продолжает сдерживать ярость монарха каждой каплей своей «крови». Упрямая и добрая. Как всегда. Когда был унаследован особняк, дева-призрак стала его хранительницей, вобрав в себя воспоминания, веками питавшие катакомбы и дом. Считывать образы с любой каменной поверхности — редкая способность, доступная только носительницам Силы Камня. Поэтому, пожалуй, Боле единственная, кто полностью знает давние истории прошлого. В помощи она никогда не отказывала, однако порой напоминала умудрённую жизнью старуху, хранящую свои секреты, способные запутать и направить по ложному пути.

По этой ли причине не удалось выведать, кто запечатан в нижних катакомбах?

Знания… Какова их цена? Мать наверняка разозлится, если они пропадут. Значит, она не осудит за спасение Боле?

— Сарис Марис… — Альлеяль Грёжес полуобернулась к провидице, степенно стоящей рядом. — У Боле есть шанс выстоять? — в голосе напор, который раньше бы абонесса себе не позволила. Но она ведь не спасает Боле ради неё самой. Её цель — защитить наследие рода.

Во взгляде провидицы чистое недоумение.

— Ей ничего не угрожает, леди абонесса. О потере наследия я бы сообщила.

Тревога отпускает Альлеяль, и на смену этому чувству приходит неприятное осознание, что мнение матери было поставлено выше собственных предпочтений. В ней что, заложено угождать Лавин во всём? Подобное подобострастие неуместно в её возрасте и положении. Тогда — почему? Почему она решила спасти дорогое существо только тогда, когда осознала, что мать не осудит такой поступок?

— Есть ли у меня «сердце»? — невольно вырывается на свободу горечь.

— Куда без него, леди абонесса… — вздыхает Сарис Марис. — Только не сильнее оно разума и не управляет поступками. Мы с вами иначе воспринимаем мир. Видим шире, иногда забывая о мелких деталях.

— Близких имеешь в виду?

— В первую очередь. Симпатии или антипатии отвлекают. Сбивают с курса, мешают верно оценивать развитие событий, где лишь один неверный шаг способен разрушить абсолютно всё. Привести к катастрофе. Поэтому намного легче позабыть о личных связях. Пусть лишь на время. Пережить, вытерпеть, смириться. Ведь выплакаться можно потом, когда придёт день покаяния. А пока борьба продолжается, следует собраться и дать отпор. С Боле всё будет хорошо. Даю слово.

Уверенность провидицы успокаивает. Взгляд Альлеяль снова обращён на пульсирующую алым сдерживающую печать.

Пелена чёрных туч давно поглотила солнечный свет и заволокла голубизну небосвода. Громовые раскаты всё чаще сотрясают землю под ногами, а ветвистые вспышки молний слепят.

Первые капли дождя падают на обугленную растительность, разбивая её в прах меткими ударами. Ещё недавно цветущий сад напоминает пепелище, где уцелели лишь деревья, что теперь отмечены кровавым переплетением прожилок, пульсирующих в неприятном ритме. Яд слепой ярости. Леденящей, обжигающей. Путеводная нить к цели, когда Нэрьярд возьмёт верх над сопротивляющимся человеком. Тогда прожилки стекутся к основанию деревьев, подтянутся друг к другу и сольются вместе, образовав хаотичные потоки. Именно они поведут короля к супруге. Теперь он чует её, как шакал добычу, и не остановится, не отыскав. Пока она спала в Ариш, монарх пылал яростью и обидой. Теперь всё иначе. Учуяв её пробуждение, он обезумел. И Ваниусу фон Трису это только на руку.

Куда ни повернусь — запустение. Куда ни посмотрю — стеклянные дома и белые статуи. Иллюзия жизни — дети, окаменевшие в беге, и изваяния взрослых с открытыми ртами. Особенно выделяются рьяно спорящие: позы такие естественные, словно они застыли лишь на миг. Даже вода в небольшом фонтанчике неподвижна, а брызги замерли в воздухе мелкими бриллиантами.

Последний момент чужой истории.

Если чего коснусь — пополню каменную коллекцию.

Изучаю однотипные женские статуи. Возраст можно определить по овалу лиц, но не по основным чертам, большей частью размытым. Сразу вспоминается крылатый монумент обители, чей лик вообще стёрт. И зачем магия Ари Шамэи Грёжес это сделала? Найди теперь её двойника. Но я пытаюсь. Честно. Раз за разом.

Огибаю невесть какую по счёту фигуру, облачённую в длинное платье с короткими рукавами. Видна растительная «вышивка», проступающая прожилками на белой поверхности юбки.

Предпочтения в одежде у местных женщин были похожи на эльфийские. Неужели врата в их мир запечатаны где-то здесь? Даже поперёк лба у жительниц поселения видны ровные обручи, как у представителей древнего народа. Именно такие я рассматривала на картинках в исторических книгах.

Оглядываю несчётное количество статуй. Странно, что мужчин тут почти нет. Я насчитала троих. И, судя по их облачению и нашивкам, они из военного отряда Нэрьярда Висталя.

В этом поселении жили только женщины и дети? И тех, и других довольно много. И это усложняет поиск двойника Ари Шамэи.

Шумно вздыхаю и делаю несколько шагов к следующему магическому творению. Этот тоже на постаменте. И кто всех жителей на кубические площадки водрузил? Да и зачем? Задрав голову, щурюсь — солнце светит прямо в глаза.

Изучаю ровный овал очередного лица.

У неизвестной, как и у всех в поселении, стёрты черты. Правда от местных её отличает одежда: вместо длинного платья — военное облачение из кожаных пластин, плотно скреплённых крепкой шнуровкой в корсете. На ногах — сапоги с высоким голенищем. Плечи покрывает длинный плащ с капюшоном, чуть сползшим на затылок. Она застыла с поднятыми руками.