Скорее, ощутив, нежели увидев моё недоумение, женщина поясняет:

— При смене владельца артефакту защиты меняют имя. Такие камни не служат одному человеку более десяти лет. Причина неизвестна.

Задумываюсь над именем изумруда.

— Оро-с, это производная от Орокиоса? — высказываю предположение.

Поравнявшись со старшей, замечаю её светлую улыбку.

— Я люблю сына, мисс Стренз, — снова официальный тон. Никак не пойму, по какому принципу она решает, когда на «ты», а когда на «вы». — Орокиос — Свень. Он светлый, добрый, отзывчивый. Для него оберегать дорогих людей в порядке вещей. Тогда как Лер… — заминка. — Лер логичен, слишком рассудителен и склонен к принятию самоотверженных решений, всегда выверенных и обоснованных. Иначе он не может.

Почему-то от этого разговора на сердце теплеет, все волнения и страхи отступают.

— Значит, вам ближе открытость Орокиоса? — спрашиваю заинтересованно.

И получаю встречный вопрос.

— А тебе нет?

— Каждый по-своему хорош.

Идя по пустынному коридору, мы не слышим посторонних звуков. Только наше дыхание тревожит недобрую тишину, которая патокой опутывает мысли, стоит остановиться у края широкой ступени, образующей вогнутую дугу. Слабый свет позволяет разглядеть немногое, но ясно одно: это руины тронного зала. Справа еле различима треснувшая осыпавшаяся фреска и арочные рельефы. Они покрыты слизью, стелющейся кольцевыми дорожками от стен к полу.

Алевтина указывает на часть обвалившегося потолка, который при недавнем падении я приняла за каменную насыпь.

— Ты оттуда скатилась?

— Видимо, — соглашаюсь, так как ничего похожего больше нет.

Мы направляемся к обозначенному месту, прислушиваясь и не сбавляя шага. Добравшись, ползём вверх. По настоянию матери Мага — она замыкающая. Теперь свет ударяет в спину, обтекая меня со всех сторон и образуя тень-помеху. Я то и дело хватаюсь не за то, что нужно. Все попытки переубедить упрямую женщину поменяться местами заканчиваются лаконичным «Нет».

Пришлось уступить.

Насыпь образована большими и малыми камнями. Опора под ногами шаткая, скользящая, периодически утягивающая обратно вниз. До вершины около десяти метров, и каждый подобный скат выматывает. Особенно достаётся госпоже Грёжес. Тяжёлые юбки замедляют её, сбивают дыхание и покрывают бледное лицо капельками пота. Надрывного кашля больше не слышу, но это затишье больше тревожит, нежели успокаивает. И холод беспокоит, ползущий за нами туманными испарениями.

Оглядываясь, я наблюдаю наступление клубящейся серости. Вроде ничего необычного, результат влажности, но от одного лишь взгляда скручивает от ужаса, травящего разум неясными картинами. В них полно мрачного, безумного, хаотичного, смертельно танцующего на краю пропасти.

Не сломаться.

Главное — выстоять.

Защищаясь от паники, отчего-то воскрешаю в памяти два образа: Орокиоса и Мага. Половинки одного целого, но такие разные. Нерушимо связанные…

Цепляясь за прошлое, в последнем рывке забираюсь на ровную площадку.

Впереди — темнота. Позади — свет и госпожа, ползущая, словно на последнем дыхании. Поражаясь её упрямой стойкости, помогаю преодолеть последний рубеж.

Упав на сырой камень, женщина прерывисто дышит, прикрыв глаза рукой. Помощь не примет, знаю. Поэтому, выдохнув, отступаю и оглядываюсь. Принесённый свет выхватывает достаточно деталей, чтобы волосы на голове зашевелились.

Передо мною пустые глазницы мумии. Она висит на цепях, впаянных в камень. Рот её открыт в мучительном крике, левая часть черепа частично снесена чем-то острым, а края среза покрыты уже знакомой слизью. Она везде: на потолке, стенах, полу, иссушенных останках с раскроенными головами и выражением ужаса на покрытых пергаментной кожей «лицах».

— Усыпальница Кральх, — дрожит голос Алевтины Грёжес, вставшей рядом. Прямая, не признающая слабости, она осматривает мёртвые тела с недоверием. Подносит камень к одному из них.

Мой желудок сжимается. Обнимаю себя за плечи.

— Вам знакомо это место? — спрашиваю, рассматривая скрюченную на полу мумию с целым черепом.

— Из книг и историй матери. В период Пустынного Противостояния Тёмные построили неприступный Замок с Коридором Жертвенников. Высокородные Слеми искали могущество, основу которого питала Сила Камня. Во славу самих себя они убивали магов и людей, обладающих незначительными способностями. Забирали их суть и, истязая изъятые души, те преобразовывали и вселяли в вернейших приспешников или избранных младенцев. Так появлялись Крувы — изуверы, не ведающие сострадания и жалости.

— Но ведь…

— Твой отец? — присаживается старшая у скрюченных останков. — Он из новых. Держал связь с бароном, несмотря на служение кому-то другому. Возможно, был призван самим Тёмным для создания более очеловеченных Крувов.

Она переворачивает мертвеца на спину. С уцелевшим черепом я поторопилась — срублена лицевая часть. Сглатываю рвотный спазм.

— Усыпальница Кральх, — монотонно говорит женщина. — По легенде в ней проводился ритуал изъятия душ сильных магов и провидицы. Спаяв их, собирались сотворить Силу Камня. Что-то пошло не так, и Замок провалился под землю. Со временем забылось, где он. И вот мы его нашли. К худу, подозреваю — эта женщина умерла сравнительно недавно, — госпожа Грёжес показывает на скрюченные останки. — Скорее всего, как и ты, случайно сюда попала и потревожила покой сотворённого монстра, — с каждым словом голос говорящей становится всё безучастнее и безучастнее.