Хотелось по привычке ответить, что у меня всё прекрасно. А посуда… да сама как-то разбилась. Но тот факт, что передо мной стояла Лена и, несмотря на то, что я на протяжение долгого времени игнорировала её звонки и смс, не держала на меня обид и примчалась при первой же возможности, не позволил мне соврать. И вообще… я так долго держала в себе всё это, стыдясь произошедшего и последствий, которые потянул за собой тот случай, что замок, замыкающий меня настоящую внутри, просто не выдержал напора моих обид. Сорвался.

— У меня был срыв, — честно призналась я, понизив голос.

— Что случилось, дорогая?

Случилось многое. Не думаю, что припадок у меня был вызван только сегодняшними новостями. Уже несколько дней моя психика была перегружена противоречивыми мыслями, выжимая из меня все соки: мамина кончина, упрёки брата в недостаточных усилиях, которые я прикладывала к тому, чтобы пережить, наконец, свою боль. Хуже всего, что я считала, что Марк был прав во многих вещах, иначе бы не грузилась так по поводу нашей перепалки. Я понимала, что история с Владом не такая прозрачная, какой казалась мне на протяжение трёх лет, и это съедало меня изнутри. Что, если на самом деле всё было не так, как мне привиделось тем утром… Нет, определённо, новость о внезапном переезде тёти Томы и моё увольнение были не единственной причиной этого погрома. Но я не смогла слепить в кучу все свои мысли, чтобы выдать Лене вразумительный ответ. Не знала, с чего начать.

Поэтому начала, как мне показалось, с основного. С увольнения и с того, что в ближайшее время мне придётся задержаться здесь. Пока я жаловалась на неожиданный распад моих планов, Лена предложила свою помощь. Так мы вместе собрали все крупные обломки стекла, затем я подмела и мелкие. Лена где-то в кладовке раздобыла половую тряпку, смочила её и протёрла пол, утилизируя коварные кристаллики, что могли запросто поранить, несмотря на свою незаметность, а я собрала остатки разбившейся вазы в гостиной, и после этого мы уселись за стол. В холодильнике я нашла бутылку красного вина и нарезала к нему фрукты. За этим нехитрым пиршеством мы проболтали три часа. И тех нам показалось мало. Три года не перескажешь за три часа. Лена не осуждала меня за исчезновение, хотя призналась, что по началу обижалась. Она звонила мне и писала, желая поддержать, а я игнорировала её.

— Потом я попыталась поставить себя на твоё место. И знаешь, что? Я поняла, что, если бы мне пришлось испытать что-то подобное, мне бы тоже не хотелось ни с кем об этом говорить.

Лена меня поняла. И нужно отдать ей должное, — в душу не лезла, принимая лишь то, что я была готова поведать.

— Знаешь, сколько раз я хотела набрать твой номер и сказать, как мне жаль, что я оттолкнула тебя. Но каждый раз я себя одёргивала. Мне казалось, что время разговоров по душам прошло. И поздно что-либо исправить.

— Ты что, ничего не поздно, Ева! Ты мне такая же подруга, как и раньше. Просто у тебя был трудный период. Тебе казалось, что весь мир настроен против тебя, и ты была недостаточно сильна, чтобы влиться в этот мир. Я понимаю. Уверена, что и Алька с Мариной поймут.

Лена очень точно описала мои чувства в тот момент, когда всё только случилось. Словно весь мир ополчился против меня. Это меня и беспокоило. Что, возможно, я приняла выдаваемое за действительное. Но не каждый человек настолько благодушен, чтобы суметь понять моё поведение. Я не была уверена, что общение с Мариной и Алиной когда-нибудь станет прежним, настолько, как сама Лена. А в отношении Влада… я вообще ни в чём не была уверена. Хотя, наверное, именно наша с ним дружба всегда стояла для меня на первом месте. Я его просто любила. Всегда. Даже тогда, когда сама об этом ещё не догадывалась.

В очередной раз я прогнала мысли о нём.

— Алька, кстати, в прошлом году уехала по обмену в Бельгию. Представляешь? Созваниваемся с ней по видеосвязи раз в месяц, чаще не получается. У неё очень загруженный график. А ещё она познакомилась там с коренным бельгийцем, Матео. Он сделал ей предложение пару месяцев назад, а она согласилась. Влюбилась, — говорит, — не могу. А он почти на пятнадцать лет старше… А Марина проходит практику в какой-то нехилой юридической конторе в столице. Уж не думала я, что она в юриспруденции приживётся, но она, судя по всему, втянулась. Говорит, что уже и не помнит, когда за мольберт садилась в последний раз. Да и не тянет.

Я вот тоже за кисти давно не бралась. Хотя иногда хотелось. Но я, решив напрочь избавиться от прошлой жизни, строго-настрого запретила себе перетаскивать в новую старые привычки и увлечения. Сейчас я уже не была уверена в правильности своего решения. Да и где она была — эта старая жизнь, а где — новая? Я уж совсем запуталась.

— А как ты? Подружилась с журналистикой?

— В общем-то да. Как оказалось, у меня есть писательские таланты, и написание статей даётся мне легко. Главное, чтобы тема была близка мне по духу. Но вот знаешь, что раздражает?

— Что?

— Люди, с которыми приходится работать. До того, как я начала проходить практику в местной газетёнке, я и представить не могла о наличии социопатических качеств у себя, — едкий смешок вырвался из груди Лены. — Оказывается в нашей газете столько вранья! «Вера Брежнева раскрыла секрет своей молодости — уколы гиалуронки». Да с чего вы взяли это?! И почему я должна придумывать и писать этот бред на заказ полоумного начальника?

Я усмехнулась. Раздражённая Ленка выглядела непривычно и слегка комично.