В день их приезда женщина поднялась еще на рассвете, спать было совершенно невозможно. Она бесцельно бродила по саду — ухоженному, засаженному сказочной красоты розами, которые, как утверждал садовник, очень любила ее светлость. Сильвия надела одно из самых красивых платьев, которые смогла найти в доме — нежно сиреневое, с золотым узором, пущенном по подолу. К ее удивлению, гардероб герцогини, считавшейся погибшей, не выкинули, а поддерживали в идеальном состоянии. Сильвия подозревала, что в замке Д?Арси платьев должно быть больше, а здесь лишь небольшие запасы на время ее возможных пребываний в доме бывшего мужа.

Александра и детей она увидела издалека. Девочка бежала впереди всех по дорожке сада и крутила головой, вероятно, в поисках матери. Она была невероятно похожа на своего отца и не только цветом васильковых глаз, но и чертами лица, оттенком волос и даже некоторыми движениями. Сильвия не отметила в ней ничего от себя. Портрет дочери только, вероятно, в годовалом возрасте, она тоже обнаружила в своей спальне. В этот момент Диана заметила Сильвию и бросилась к ней со всех ног.

— Мама! Это же ты моя мама? Ты вернулась к нам насовсем, ведь правда? — Сильвия не успела моргнуть глазом, как девочка уже висела на ее шее.

— Да, солнышко, это я! Я больше никуда не исчезну! — и она крепко обняла девочку.

Она так верила, что, увидев дочь, она если и не вспомнит, то немедленно почувствует, что это ее родная кровь. Но красивая маленькая девочка не вызывала в ней ничего, кроме умиления и острой жалости к ребенку, потерявшему и вновь обретающему мать. Сильвия всегда полагала, что выражение «укол в сердце» лишь пустые слова, но сейчас ей стало так больно, что она невольно схватилась за грудь. Д?Арси и молодые люди теперь стояли совсем рядом. Вероятно, на лице Сильвии отразились все эмоции, потому что Александр подошел и поддержал ее под руку.

— Сильвия, тебе нехорошо? — Диана, девочка моя, ты сейчас задушишь маму. — Патрик Леон осторожно потянул сестру в сторону и посадил себе на плечи.

— Что-то в сердце кольнуло, — Сильвия постаралась выжать из себя улыбку. Разболелась голова, однако женщина нашла в себе силы снова улыбнуться. — Не беспокойся, Александр. Это от переизбытка чувств.

Молодые люди, все это время молча рассматривающие мачеху, наконец вышли вперед, поклонились и по очереди приложились к ее руке.

— Мы счастливы, что всемогущий Господь подарил нам чудо, видеть вас живой и невредимой, сударыня! С тех пор, как отец сообщил нам эту новость, мы не устаем возносить благодарственные молитвы Всевышнему, — произнес Патрик. Позвольте нам заключить вас в объятия!

— Как же я рада снова видеть тебя, Патрик! — Сильвия обняла пасынка.

Патрик Леон спустил сестру на землю и подошел ближе.

— Я до последнего не верил в рассказ отца о том, что вы нашлись, госпожа Сильвия. Не могу подобрать слова, чтобы выразить все чувства, которые я испытал, узнав о вашем чудесном воскрешении!

Сильвия обняла и его. Диана в это время достала из-за пазухи медальон и протянула Сильвии.

— Мамочка, посмотри! Ты же помнишь его?

Сильвия взяла в руки медальон и раскрыла. В нем лежал локон рыжеватых волос, должно быть, самой Дианы. Рука, держащая медальон, задрожала, а на серебряную крышку капнула слеза.

— Ты вспомнила? Ты срезала свои волосы и пожила их в медальон. Ты сказала мне тогда, что так ты всегда будешь рядом со мной!

Сильвия плакала, но не от счастья. Она не помнила ни этот медальон, ни свою дочь, ни мужа, и от этого чувства ей стало нестерпимо горько и стыдно. Женщина ничего не испытывала по отношению к девочке, ей чужими казались эти молодые люди, которые явно были искренне рады ее появлению.

Герцог если и не понял, то почувствовал, что именно переживает сейчас его жена. Он снова взял Диану на руки предложил всем пройти в дом. Они хотели побыть с детьми до следующего утра и потом уезжать в Шарбри. Д?Арси поражался стойкости Сильвии, которой было не по себе, хотя она умело скрывала свое состояние. Иногда, когда женщина не замечала, что на нее смотрят, она подносила руку ко лбу или терла виски. Много и старательно улыбалась, рассказывала о своей жизни в Фонтени, стремясь представить все в наилучшем свете, чтобы не огорчать детей. Диана вела себя совершенно непринужденно, прижималась к матери, устроившись у нее на коленях, и братьям и отцу приходилось постоянно ее осаживать, напоминая, что мама может слишком устать от такого чрезмерного внимания. Молодые люди смогли, в конце концов, увести сестру на детскую половину и сами отправились спать. Супруги остались наедине.

— Сильвия, ты, должно быть, устала. Благодарю тебя за сегодняшний день!

— За что? — удивилась герцогиня. — Это мне нужно благодарить тебя за то, что ты привез детей. Так чудесно видеть их счастливыми! Мне кажется, что все прошло великолепно? Как ты полагаешь?

— Ты ведь ничего не вспомнила, я знаю. Прошу, не огорчайся понапрасну! Мы покажем тебя врачам, просто потребуется время.

— Александр, позволь мне уже уйти? Я очень устала, и голова немного болит.

Д?Арси сразу же поднялся.

— Завтра мы уезжаем, как и договорились? После завтрака?

Женщина кивнула. Пожелав другу другу спокойной ночи, супруги разошлись по разным комнатам. Сильвия практически без сил упала лицом в подушку и уснула в один миг. На следующее утро они отбыли в замок Д?Арси.

Прошла неделя с тех пор, как герцогиня вернулась в Шарбри. Дом приглянулся ей гораздо меньше замка де Ланье. Когда они уже подъезжали, и Сильвия вгляделась в грозные контуры стен из темного камня на фоне розового заката, ей стало не по себе. Внутри замок оказался совсем другим, светлым и просторным, но первое впечатление запомнилось. Даже ее комнаты, обставленные явно с большим вкусом, казались ей слишком большими для обычной спальни и кабинета, и походили, по ее мнению, скорее, на королевские покои.